Оксана Алексеева - За горизонтами разума

Я вложил меч обратно в ножны и, крепко прихватив мальчишку, поволок за собой через площадь, в тихий узкий переулок. Толпа позади заворчала и разочарованно стала расходиться. Там я поставил его рядом, крепко держа за плечи.

– Как тебя зовут?

– Жак…

– Скажи мне, Жак. Ты хочешь всю жизнь быть вором и закончить свою жизнь на виселице?

Обалдевший подросток посмотрел на меня изумленными глазами и вдруг уронил голову на грудь и заплакал. Обескураженный, я все же быстро пришел в себя и, держа его за шиворот, сказал:

– Послушай… Я окажу тебе большую честь. Большую, чем ты заслуживаешь. Но мне кажется, что твое сердце еще можно изменить в лучшую сторону и посеять в него чистые семена верности и чести. Будешь ли ты мне служить, как своему Господину, сможешь ли быть преданным слугой? Если ты не чувствуешь в своей душе позыва жить честно, лучше скажи сразу, и я просто отпущу тебя. Но если согласишься, а потом предашь меня или обворуешь… Я найду тебя, где бы ты ни спрятался. Найду и сварю в кипятке заживо!

Я изобразил самое свирепое лицо, какое смог.

Жак снова упал на колени, но теперь он обхватил руками мои сапоги.

– Господин! Господин, сжальтесь! Не сомневайтесь! Возьмите меня с собой! Я много не съем, я быстро бегаю. Я шустрый. Вот увидите!

– Тогда идем, – снисходительно произнес я. – Идем в церковь. Хотя нет…

Мы остановились, и я вынул из-под кольчуги и нижней рубахи нательный крест с привязанным к нему маленьким мешочком.

– Это часть мощей Святого Иоанна. Клянись! Целуй крест! Если преступишь клятву, Небеса покарают тебя. Будешь гореть в Геенне Огненной!

– Клянусь, сэр! Клянусь…

И вот теперь этот грязный и худой оборвыш бежит за моей лошадью, шлепая босыми ногами по лужам. А я думаю, не прогадал ли? Если мальчишку отмыть, откормить и одеть во что-нибудь чистое, он будет выглядеть намного лучше. Что тут сказать, для меня это тоже большая удача. Я впервые обзавелся личным слугой. Но поблажек ему не дам. Пусть не возникнет ни тени сомнения, что я совсем не умею с ними обращаться.

* * *

На следующий день, когда я открыл дверь офиса, Анжелка была уже на месте. Она почти всегда приходит раньше меня. Наверное, на работу ее подвозят и явно не из дома… Иначе зачем ей появляться на работе ни свет ни заря? Окинув ее быстрым взглядом, выискивая признаки неопрятности и бессонной ночи, я поздоровался и сел за свой стол. Анжелка, согнувшись на стуле, закатала брючину выше колена, поправляя сползавший чулок. Она единственная среди моих знакомых женщин носит их под джинсами. Но на ее странности я уже перестал обращать внимание. Открылась дверь и к нам вбежал молоденький студент с огромным рюкзаком. Парнишка схватил ручку и стал торопливо заполнять бланк, отсчитывая мятые десятки. Анжелка продолжала делать вид, что никого не замечает, натягивая на ногу тонкий черный капрон. Наконец она одернула брючину, томно обвела взглядом всех присутствующих (то есть меня и заметно покрасневшего студента). С видом великомученицы стала принимать оплату, поглаживая тонкими пальцами мятые купюры. Я уткнулся в компьютер.

– Вы не вписали сегодняшнее число… – услышал я ее голос за соседним столом. Студент промямлил что-то невразумительное.

– Ничего страшного, я впишу его сама, – проворковала она, постукивая ручкой.

Я перекладывал на столе пустые бланки. Пой птичка, пой…

Студент вышел, несколько раз обернувшись. Я подумал, что надо бы зайти в соседний книжный ларек – видел там брошюру по уходу за кошками. Может, что-нибудь по… На мой стол что-то упало и покатилось.

– Хочешь конфетку?

Красная Шапочка сегодня в игривом настроении. Был удачный день? Или ночь?

– Щас приду. Я в ларек.

– Пиво мне купи…

– На рабочем месте? Обойдешься.

Что же меня в ней так раздражает? Ее манера одеваться? О, это разговор отдельный! То чулки, то разноцветные шнурки на кедах… Или эти дурацкие стишки, которые она все время мне подсовывает… Пусть пачкает бумагу, не запретишь. Вызывающее поведение? Кому она все время бросает вызов? Кому, не важно – всему миру. Кто она для меня, так и не смог понять. Какая? Никогда и не узнаю. Она и славная бывает, и странная, чудная и дура – хотя для женщины это не порок… Ну не вписывается она в мою жизнь больше одной ночи в неделю, никак не вписывается.

* * *

15 сентября. Четверг.

Каждый день, как раньше, писать не получается. Ничего особенного в моей жизни не происходит. Но стоит взяться за ручку – начинаю плакать и жаловаться… Или рисовать на полях цветочки да ромбики. СТИХИ. Мечтаю их ему когда-нибудь показать. И он поймет, он все поймет! Жду с нетерпением наших встреч. Наверное, ничего в своей жизни так не ждала. Нет, ждала. Маму. Та женщина с красивыми губами, имя которой моя память вычеркнула навсегда, всегда морщилась, когда я называла ее мамой. Зачем они взяли меня тогда из детдома, так и осталось для меня загадкой… А мне было с ними хорошо. Я шла, держа их за руки, и весь мир кружился вокруг радужными бликами. Так же, как сейчас, когда Он со мной рядом. Только я понимаю, какая была тогда маленькая и глупая!

Они полюбили бы меня, я знаю. Они были хорошие! Зачем я тогда закричала… Я испугалась. Ах, какая была бы у меня красивая мама! Я покупаю помаду такую же, как у нее. Хочу быть на нее похожей.

Но сейчас я уже ничего не боюсь и не буду больше себя корить. С ним у меня все получится. О, с каким удовольствием я бегу на работу – ведь он там. Как жду выходных – ведь мы встретимся. Слова сами собой складываются в стихи. Я сижу по вечерам под своей любимой лампой с абажуром, рядом заваренный чай, и рифмую свои мысли и чувства. Видела бы меня наша Заноза… Ха! В школе я училась не особенно хорошо и никаких талантов не проявляла. Буду поступать куда-нибудь на заочный. Может, даже у меня получится. У Инки же получилось, она молодец, учится в педагогическом. Как говорила наша директриса – больше уверенности! И я буду уверенной. Очень уверенной! Буду держать его за руку и бежать вперед.

Смотрю через ресницы

Из синих кружевов,

Как грациозно птицы

Парят из моих снов.

Течет река сквозь пальцы —

Ее не удержать,

Хочу лететь, разбиться,

Упасть и не вставать.

Как серые туманы,

Как золотой песок,

Я веточками вербы

Лежу у твоих ног.

Я слышу вздохи яблонь,

Прильнув к твоей груди,

И соком виноградным

Омыли нас дожди.

Хочу тебя засыпать,

Как листьями, собой

И теплыми морями

Залить, пока ты мой!

* * *

Я едва успел увернуться – меч со звоном отскочил от каменной стены коридора.

– Сэр Томас! Вы бьетесь не по правилам!

– Какого черта, Джонатан! Ты думаешь, на турнирах правила всегда соблюдаются?

– Но, сэр…

– Послушай меня, старого вояку, – и дядя Томас, не выпуская меча, протянул руку к стоявшему на низеньком столике кувшину, отпил из него большими звучными глотками и продолжал. – Я покажу тебе разные приемы, а уж использовать тебе их или нет, это твое дело. В поединке с рыцарем или с бандитом на большой дороге, поверь, тебе это пригодится, если хочешь остаться в живых и победить.