Михаил Красильников - Улеум

– Извините, – произносит Андрей, – я погорячился. Просто не высыпаюсь. Соседи по ночам шумят очень. Мешают. В голове от этого каша.

– Очень плохо, что не высыпаетесь, – менторским тоном произносит начальник. – Сон – основа здравого рассудка. Милицию вызывайте, если шумят ночью. Ладно, идите работать. Наталья часам к трём подготовит для Вас варианты, так что у Вас есть время собрать фрэймворк под её первый вариант. Вдруг клиенты пожелают увидеть приложение в действии, а не на картинке.

Андрей кивает, разворачивается и молча выходит за дверь. Ватные ноги еле-еле волочатся по ковролину. Ватные мозги и вовсе увязли в жиже расплавившихся мыслей. Перед глазами вращаются рубли и открываются банковские ячейки. Десять утра. Это будет долгий тяжёлый день. День в проклятом улье.

Поравнявшись с ячейкой Леры, Андрей ловит на себе её взгляд. Девушка, отвернувшись от монитора, караулит его, игнорируя свои прямые должностные обязанности.

– Выглядишь не очень, – сообщает она. – Вскочил такой, главное, весь энергичный, побежал. А вернулся, как выжатая тряпка. Что произошло?

– Ничего особенного. Просто жизнь сделала очередной кульбит. Поманила в небо и вернула на землю. Хорошо, не успел высоко взлететь. Так бы разбился.

Андрей садится в своё кресло и понимает: работать он не способен ни физически, ни морально. На экране таблица с идеальным кодом. Его нельзя портить. Его невозможно закрыть и начать создавать заново, только намного хуже. И уж точно Его нельзя превзойти.

Здесь нет места павлиньим перьям, шлюхам и золотым монеткам. Здесь нет места обманкам, увлекающим незадачливого клиента на сторонние сайты. Здесь всё честно – так, как оно должно быть в нормальном человеческом мире, а не в этой прогнившей, погрязшей во лжи и безвкусице обезьяньей реальности.

– Ты фанаберик и максималист, – рассуждает меж тем Лера, – таким, как ты, трудно выживать в обществе. Но ничего, с возрастом это пройдёт, лет через пять ты научишься находить золотую середину во всём, что тебя окружает и побуждает к действию. Оглянись вокруг, здесь нигде нет чёрного и белого, мир сер, и эта серость – наша среда обитания. Смирись, хватит в одиночку воевать с мельницами.

– Ты что, читаешь мои мысли? – отрешённо спрашивает Андрей.

– Да у тебя всё на лице написано, – ухмыляется Лера. – Тебе очень идёт образ непризнанного вундеркинда, астронома на средневековой плахе, но ты не сможешь вечно изображать из себя жертву, рано или поздно ты повзрослеешь и станешь такой же частью Вавилона, как и все прочие в этом офисе. Чем раньше это произойдёт, тем…

Андрей непроизвольно зевает. Видя это, Лера прерывает свой обличающий монолог и, пожав плечами, исчезает за перегородкой.

Мир плывёт у Андрея перед глазами. Мысли перестают заканчиваться точкой, обрываются на середине, в ушах, как раскаты грома, проскакивают сказанные Лерой слова: «реалист», «плаха», «жертва»… и каждое из этих заклинаний вызывает в голове укол острой, почти нестерпимой боли.

Подобно сомнамбуле Андрей встаёт из кресла, идёт по коридору, снимает с вешалки мокрый дождевик и надевает его. И далее, как в калейдоскопе: Лифт. Велосипед. Улица. Подъезд. Комната. Кровать. Сон.

Где-то вдали, в другой галактике, звонит телефон. Звонит часто. Отключить его нет сил – слишком далеко. Звенят эсэмэски. Затем всё стихает. Видимо, села батарея. Спасение.

В комнате темно. Андрей нашаривает телефон, пытается его включить, но тот мёртв. Сколько времени? Что произошло? Андрей действительно просто взял и ушёл? Или ему приснилось? Где же зарядка? Вот она. Включайся же. Пол первого ночи? Господи, какой кошмар. Двадцать два пропущенных вызова. Двенадцать сообщений и ещё сорок три в «Вайбере». Читать их у Андрея нет ни желания, ни смелости. И так понятно содержание этого сонма посланий. Его искали и не нашли.

В желудке пусто. Андрей вспоминает, что сегодня ничего не ел. Надо идти в ларёк. Еда. Что-то ещё неприятное, связанное с едой, беспокоит его разум. Лера, кафе, свидание. Он всё проспал. А она, наверное, ждала. Выходит, и на этом фронте также невосполнимые потери. Да что же это за день-то такой?

Андрей тащится на кухню, без особой надежды открывает холодильник и видит на своей полке сэндвич в пластиковой коробке и записку: «Извини, братан, вчера случайно съели твою еду. Были бухие. Прими это в качестве компенсации». Ларёк отменяется. И чайник вернулся на своё место. Жить можно. Андрей с каким-то странным, гипнотическим удовольствием ужинает, возвращается в комнату и видит, что Улеум стоит на паузе.

Консул и Гейммастер поймали Бага. Здорово. Андрей сыт и относительно бодр. Самое время заняться чем-то действительно важным. Он надевает Галлею Один.

Каменных домов в пригороде поубавилось, зато деревянные стали выше и неопрятнее; скульптуры, некогда служившие верстовыми камнями, разбиты и валяются без всякого порядка и присмотра, заросшие бурьяном. Народ тоже зачуханный. Нет белых тог и золотых пряжек. Нет атласных плащей и кожаных сандалий. Все, даже знатные, облачены в нечто мешкообразное, перевязанное веревками, обшитое разноцветными не то карманами, не то заплатками.

Рынок. Почему Андрей на рынке?

– Где твой меч, воин? – слышит он за спиной знакомый позывной.

– Я пришёл как друг и добрый вестник, – откликается Андрей и оборачивается.

Гейммастер, приподняв подол рясы, стоит по щиколотку в грязи. Рядом с ним, виновато улыбаясь, тяжело дышит на удивление прилично одетый Консул. На нём элегантный приталенный камзол, из-под которого выглядывает вышитый золотыми галунами жилет, на кривых косолапых ногах – высокие чёрные сапоги. Всё это изрядно перепачкано в грязи. В таком виде он выглядит ещё комичнее. Вокруг вооружённая охрана удерживает любопытствующую происходящим публику. «Архитектор явился», – догадывается кто-то. И тут начинается. Народ кричит, в воздух летят шапки. «Архитектор, создатель!» Всеобщее ликование рискует перерасти в давку.

– Нам лучше уйти, – советует Консул. Он берёт Андрея под руку и в компании Гейммастера уводит в припаркованную поблизости карету. Карета тут же трогается и покидает рыночную площадь в сопровождении всадников, закованных в тяжёлое боевое облачение. Консул задёргивает шторки и щебечет:

– Прошу простить мой внешний вид. На улицах нынче такая грязь. Неудобно в рукопашную бороться с… Багами. Так, кажется, Вы велели их именовать?

– Так, – подтверждает Андрей. – Но теперь мне это название кажется глупым.

– Прекрасное название, очень им подходит, – уверяет Консул. – «Баг», звучит как «А-бог», «Антибог». Не «аберрациями» же их именовать, как предлагает Наимудрейший? У меня от таких слов интеллект растёт, а мне оно без надобности. От ума сплошные беды… В общем, их было трое. Мы как обычно прогуливались по пригороду, раздавали милостыню. Привлекали к себе внимание, так сказать. И вдруг, откуда ни возьмись, они. Я-то их до этого в глаза не видел, не понял, но господин библиотекарь узнал. «Аберрации, – кричит, – Баги!» Я бросаюсь на одного, мы с ним падаем, а дальше ничего не помню. Бахрома. Господин Гейммастер вызвал Вас, и вот Вы здесь, о Наиблагороднейший. Надеюсь, созданный Вами Ангел сумел запечатлеть всё произошедшее в своей памяти получше нас.