Джерри Джерико - Голос Бога

Ёты слушали, дружно уставившись на меня. После некоторого молчания я задал, наконец, свой вопрос:

– Какова же участь их после попадания в тёмную материю? Что представляют они собой после смерти? Известно ли вам это, о древнейшие ёты?

Те заколыхались.

– Отчего же сам не спросишь у своего братца? – усмехнулся ёт с грудой звериных костей вместо тела. На костях висели клочки мяса – он обгладывал сам себя, после чего ждал, когда мясо вновь нарастёт.

– О, Войд немногословен. Настолько, что вообще едва ли отвечает мне.

– Нащупай ответы в тёмной материи своими волосищами, – ехидно заметил пернатый змей, указав крылом на мои вездесущие, устремлённые в пространство волосы.

– Тёмная материя сокрыта от великого потока информации, – покачал я головой. – Она не питает артерию вселенной, и я бессилен перед её пустотой.

– Я полагаю, демиург Демо не напрасно сохранил эту тайну даже от паршивых идов, – хмыкнул ёт-паук. – Что там делается с этими святошами мы не имеем никакого понятия, дурень. Так что зря ты тут так распинался и суетился с подачками.

– Спокойно, – прошипел змей, хватая паука своим гигантским испражняющимся хвостом. – Будь повежливее с нашим дорогим другом Фононом. Ничто не свершается зря, и хоть он и впрямь дурень, пир устроил отменный, и мы благодарим его за это, да и вопрос его интересен и развлёк меня.

– Всех нас развлёк, – поддакнула бесформенная куча с громадной пастью.

– Неужто никто из вас ничего не видел и не слышал, в то время как находился во владениях Войда? – воскликнул я. – Поведайте хотя бы, что же происходило там с вами лично?

– Ужасная боль – вот что я помню, – с горечью сказала куча. – Так больно, словно из тебя выдавливают глаза, словно отрывают руки. Я бесконечно расползалась вширь, а после разрывалась плотью, чтобы прорезалась пасть.

– Что ты видела вокруг себя?

– Вокруг меня раскинулась сеть – множество пульсирующих полусфер. Они были крохотны, и было их много… так много, что и числа им нет. Они образовывали нечто вроде решётки.

– Что это за полусферы?

– Я видел то же самое, – поддакнул паук. – Полусферы те малы, словно семена, и лучатся белым светом.

– И сам я был полусферой в этой решётке, – продолжил змей. – Но быстро перестал ею быть. Я принялся вытягиваться с болью, подобной той, когда заживо потрошат человека. Я и сам стал кишкой и наполнился дерьмом, осознав это всем своим естеством. После этого решётка унеслась куда-то вниз, а сам я вынырнул из чёрного тумана тёмной материи. И как бы глубоко я ни нырял обратно, не мог отыскать тех светящихся полусфер, не смог отыскать и дна. Встречал я лишь подобных себе.

– Нету там дна, нету, – покачал головой тот, что был грудой костей. – Вот в чёрно-сером море лучше. Там дно есть, и красивое.

Ёты согласно закивали.

– Там розовый песочек, – пропела куча.

Все наперебой принялись расхваливать море, я же предавался размышлениям. То, что поведали мне ёты, на первый взгляд не могло никак приоткрыть завесу тайны, однако отчего-то казалось мне очень важным, и я решил, во что бы то ни стало, выяснить, что это за полусферы, откуда взялись и для чего служат. Я вбирал в себя все информационные потоки, какие только существовали во вселенной, и искал в них любое упоминание об этих полусферах.

Дело это заняло много времени и всё моё внимание, поэтому, когда я очнулся и огляделся, то обнаружил, что ёты уже давно покончили с трапезой и бестолково слонялись по округе. Один лишь пернатый змей восседал, скрутившись кольцами, на холодной планете и пытливо глядел на меня.

– Фиаско? – прошипел он, обращаясь ко мне.

Я кивнул.

– Зачем тебе это, Фонон?

– Я жажду узнать Первопричину всего. И я глубоко убеждён, что ключ к разгадке этой величайшей тайны – люди. И те, что остаются в тёмной материи, и ёты.

– Ты полагаешь? – скептически скривился змей.

– Я уверен в этом.

– Взгляни на меня – разве могу я иметь отношение к столь глубоким тайнам?

– Разумеется, можешь.

– Ведь я мусор, – осклабился змей, – космический сблёв, сырьё для выращивания чего-либо стоящего. Я дерьмо, я демон. Я упиваюсь насилием и разрушением. И мне приятны эти деяния, я не испытываю ни раскаяния, ни сожаления. Я стремился и всегда буду стремиться к дерьму и разрушению. Только это наполняет меня. И я абсолютно удовлетворён этим.

Я обхватил его морду ладонями.

– Я знаю. Ты таков. Ты – человек разумный, и ты абсолютно понятен мне. Ибо зверосвобода легко постижима. Она доступна каждому, она ясна и дешева. Ты и тебе подобные – ступени, по которым шагает человек, желающий стать совершенным. Стать идом.

Я прижал змея к груди.

– Ты ценен, как и всё во вселенной. Согласись, без вязкого дерьма люди не искали бы торного пути.

Змей оскалился.

– Да ты помешался на людях, дружище. До добра тебя это не доведёт. Там где люди – там погибель.

– Это неважно, – покачал я головой. – Раскрыв тайну Анонима, я подарю вселенной великое знание. Уверен я, это изменит судьбу человечества. Как и судьбу всей вселенной!

Отныне ёты сопровождали меня повсюду. Они жались ко мне, наперебой орали и выли, дрались и увечили друг друга в борьбе за право уцепиться за меня или же нести меня на своих плечах. Так, в сопровождении этой громадной ревущей войны бороздил я просторы вселенной и размышлял.

Уроборос был ближе всех ко мне. Он обвил своим телом мою ногу и торс и бесконечно буровил меня взглядом, возложив голову мне на грудь. Полагаю, он жаждал разговора, но мне было недосуг беседовать с ним. Я слушал вселенную, стараясь не упустить ни единой мысли, промелькнувшей когда-либо в рождённых ею умах. Я долго размышлял над тем, куда ведут дальше мои поиски, и решил, что настала пора вновь просить совета у своей блистательной сестры Ланиакеи.

Ёты взвыли от ужаса, когда поняли, куда я держу свой путь. Многие умоляли меня повернуть в сторону, иные и вовсе бросились прочь. Но часть ётов – моя преданнейшая свита – не покинула меня, в том числе, разумеется, и уроборос.

Сквозь дивные огненные и разноцветные туманности я примчался к Ланиакее и поспешил припасть на колено перед её мощью и совершенным величием. Поистине колоссальной и всеобъемлющей была она, сияющий исполин, и трудилась беспрерывно, вплетая галактики в строгую и прекрасную структуру вселенной. Величественно было то зрелище, и я невольно залюбовался им, как залюбовался и пернатый змей, и прочие ёты, хоть и тряслись, и стенали они, обмирая от ужаса за моей спиной.

У ног моей сестры взорам нашим предстал сын её – Великий Аттрактор, незыблемый титан, в котором клокотала столь громадная мощь, что все мы невольно склонились и перед ним. Он восседал в ярких туманностях, окружённый клубами разноцветной сияющей пыли, и в могучих руках своих сжимал мириады блестящих цепей. Их тянул он с великой силой, и все окрестные галактики неумолимо влеклись к нему, сталкиваясь друг с другом, сливаясь и трансформируясь, чтобы вскоре попасть в руки Ланиакеи, которая выстраивала их в должном порядке, понимаемом лишь ею одной.