Юка Ли - Киоко: Наследие дракона

Со временем она перестала задавать неудобные вопросы. Те, что ставили под сомнение традиции и общий уклад. Даже себе. Хотя иногда в голову лезли непрошеные мысли. Киоко годами изучала культуру, училась чтить её и убеждала себя, что ей повезло родиться принцессой в этой богатой и величественной стране. Стране, которую выбрал Дракон. Но иногда, особенно тёмными вечерами, когда солнце уже давно за горизонтом, все уходит спать и дворец замолкает, тогда в окружении подушек и одеял она чувствовала невыносимую тоску. Будто всё в жизни неправильно. Будто она рыба в тесном ящике, за стенками которого от неё прячут море.

Днём такого почти не бывало. Только изредка отголоски грусти по неизведанному могли случайно выбраться наружу, но тут же спрятаться обратно под правила этикета или новые уравнения. Так неужели эти мгновения сомнений так ясно отражаются на её лице? Неужели учитель всё это время знал о них, но ни разу ничего не сказал по этому поводу?

Киоко опустила глаза и тихо согласилась:

– Вы правы, Акихиро-сенсей. Спасибо за этот урок.

Старик учтиво поклонился и вышел за дверь, оставив Киоко наедине с ворохом мыслей и абсолютным непониманием, как этот ворох усмирить, раз прикрывать за вежливой улыбкой оказалось недостаточно.

Стоило выйти из кабинета, как чёрный вихрь пронёсся мимо, едва не сбив принцессу с ног.

– Норико! Ты чего так носишься?! Это ведь дворец, ходи аккуратно, как и полагает императорской кошке!

Вихрь развернулся на скорости и врезался в правую лодыжку. Кошка потёрлась о ногу и тихонько проурчала так, чтобы не услышал никто посторонний:

– Во дворце всё вверх дном перевернули.

– То есть?

– Кто-то из слуг пошёл за Кусанаги для завтрашней церемонии, – кошачья морда заиграла ухмылкой, – а его нет.

– Подожди, что значит нет? Как нет?

– То и значит – нет, – её голос оставался неизменно спокойным, но Киоко не смогла разделить эту невозмутимость. Никто кроме императора и ответственных лиц не знает, где хранится меч Кусанаги. Его и достают всего раз в несколько лет – во время важных церемоний вроде передачи трона или свадьбы кого-то из правящей семьи.

– То есть его потеряли?

– Нельзя потерять то, что не успел взять, – гордо заметила Норико. – Скорее, украли, – она задрала хвост и направилась дальше по коридору. – Идём, поговоришь с отцом, спросишь, в чём дело. Мне тоже интересно.

– И как ты это себе представляешь? «Папа, я тут поговорила со своей кошкой…»

– Не вздумай! – зашипела она, перебивая.

– Шучу я, шучу, – Киоко не сдержала смешок. – Что я буду делать, если тебя убьют?

Норико ничего не ответила, только раздржённо дёрнула хвостом и быстрее пошла вперёд.

Они вошли в императорские покои – часть дворца, которая отводилась под спальни правящей семьи, – и сразу погрузились в водоворот из бегающей в хаосе прислуги. Коридоры полнились возгласами, но разобрать в этой какофонии хоть что-то оказалось невозможным. Киоко подхватила Норико на руки, чтобы никто случайно не отдавил ей хвост. Однажды неуклюжая служанка прижала как-то ей лапу, так лекарь потом несколько часов зашивал бедняжке лицо. И это ещё повезло, что Киоко вовремя уговорила остановиться Норико. Иначе смерти было не избежать. Служанка с тех пор не подходит ни к принцессе, ни к её питомцу.

Киоко сначала злилась на натуру кошки, но годы дружбы сделали их терпимее друг к другу. Норико научилась слышать Киоко, уважать людей и вовремя останавливаться, а Киоко окончательно приняла её сущность. Почти окончательно. Она старалась не думать, что эта кошка может в любой момент перегрызть кому-нибудь горло и превратиться в свою мёртвую жертву. Строго говоря, она могла бы убить её и прожить жизнь принцессы Шинджу, но почему-то не делала этого. Киоко надеялась, что из-за дружбы и её большой любви к выбранному человеку, но что-то подсказывало ей, что той просто претит дворцовая жизнь и тьма ограничений, которую она накладывает.

Киоко вошла в свою комнату и закрыла дверь. Сквозь бумажную перегородку были видны мелькающие снаружи тени, но внутри она почувствовала облегчение и выпустила Норико из рук.

– Кому вообще мог понадобиться этот кусок железа?

– Понятия не имею, – кошка уселась в дальнем углу и стала остервенело вылизывать грудку, всегда так пыталась смыть с себя «человечину», если пересекалась со слишком большим количеством людей. – Но у твоего замужества появится отсрочка.

– Почему?

Она опустила лапу на пол и укоризненно посмотрела на Киоко.

– Если не ошибаюсь – а я точно не ошибаюсь – этот кусок железа является неотъемлемой частью свадебного ритуала. Никакой другой меч его не заменит. Думаешь, император захочет выдавать дочь замуж, пренебрегая многовековой традицией?

Киоко почувствовала, как в груди пощекотал нежными лепестками цветок надежды.

– Ты права, Норико. Мне и правда стоит поговорить с папой.

Мэзэхиро оседлал коня, взял поводья в руки и поскакал вперёд – прочь из столицы, подгоняемый криками своего войска. Он должен отыскать того, кто посмел поставить под сомнение его честь. Обязан найти преступника, посягнувшего на святое, забравшегося в хранилище незамеченным. В место, за которое Мэзэхиро отвечает своей жизнью.

Он пока не сказал самураям, но сомнений не было – люди на такое неспособны. Значит, это были ёкаи. Грязные души отродья добрались до святыни. После войны им отдали запад, позволили жить, дали пищу и кров. А эти… твари. Эти твари посмели вломиться во дворец – единственное место, что оставалось для них под запретом.

Сначала он намеревался лично добраться до западной границы острова, но сейчас там обитают тануки, а они почти безвредны. Нет, это был кто-то другой. Не жалкий оборотень-барсук или енотовидная собака. Кто-то серьёзнее. Возможно, это был настоящий демон. Тогда все самураи Шинджу будут бессильны.

Ведь Кусанаги был единственным способом сразить тёмные души врагов.

Но Мэзэхиро врал себе, когда так смело отбросил людей и сосредоточил всю свою ненависть на ёкаях. Был ещё один вариант, в который верить ему совсем не хотелось.

Это мог быть человек.

По всему острову расселились кланы ниндзя. Почти в каждом поселении жили наёмные убийцы. Самураи редко с ними встречались, но когда встречались – гибли чаще врагов. Потому что у ниндзя нет чести. Люди, что хуже чудовищ. Они прячутся под масками из грима, париков и платьев, крадутся в ночи, сочиняют легенды, а затем, подобравшись так близко, как только возможно, вонзают в сердце нож, лишая самурая возможности погибнуть с честью в открытом бою, защищая господина.

История твердит, что всё началось ещё до войны. Уже тогда самураи гибли в собственных постелях, пленённые чарами куноити. Отравленные чаи и поцелуи, танцы с режущим веером, которым вскрывали глотки. Армия сёгуна редела. И умирали самые верные самураи, которые служили при дворце.