Лариса Печенежская - Ки-Ми-Асура. Том I

– Светлана, – сказал он. – надеюсь ты поймешь меня и простишь. – Я действительно был искренне убежден, что люблю тебя, но позвонила Кира, и моя любовь к тебе распалось, как карточный домик. Когда я услышал ее голос… Впрочем, это не важно. Не хочу причинять тебе боль чувствами, которые вдруг хлынули в мое сердце из прошлого в настоящее. Единственное, о чем ты должна знать, Кира была моей первой любовью и незадолго до окончания моей службы в армии вышла замуж за очень обеспеченного человека почти вдвое старше ее. Тогда я очень оскорбился, не смог простить ее предательства и не вернулся в родной город. Как дальше сложилась моя жизнь, ты знаешь. Я не считал нужным рассказывать тебе об этих неприятных событиях в моей жизни, поскольку свято верил в то, что навсегда похоронил их для себя и сознательно вычеркнул из своей памяти. Оказалось, что прошлое неожиданно настигло меня. Муж Киры внезапно умер от инфаркта сердца. На протяжении почти двенадцати лет замужества она так и не смогла разлюбить меня и очень сожалела о своем поступке. И я тоже после разговора с ней понял, что она была и остается моей единственной любовью. Прости за эти жестокие слова, но лгать тебе не хочу, чтобы не оставлять никакой надежды. Я ничего изменить уже не могу, поэтому пойму, если ты возненавидишь меня.

Игорь тяжело вздохнул и, набравшись смелости, посмотрел мне в глаза:

– Наш медовый месяц закончился. Я уезжаю к Кире. Она мне открыла тайну, которую скрывала все эти годы: когда я был в отпуске за хорошую службу, она забеременела и уже в браке родила сына. Моего сына. И я не хочу, чтобы он рос без отца. Я оставляю тебе квартиру и машину. Они мне не нужны, так как у Киры есть коттедж и бизнес, оставшиеся ей по завещанию. Она не может управлять им и нуждается в моей помощи. Я все обдумал и пришел к выводу, что мое место с Кирой и нашим сыном. Не хочу выглядеть в твоих глазах законченным негодяем, но больше мне нечего добавить. Я один виноват в том, что случилось. Пойми: я не могу приказать своему сердцу жить с тобой, если оно уже находится с другой женщиной и моим сыном. На развод подам по новому месту жительства.

И тут Игорь снял с пальца обручальное кольцо и вложил в мою руку. Оно обожгло мою ладонь, и я, вскочив на ноги, забросила его далеко в озеро. Что было потом, помню смутно. Как в тумане, вспоминаю, что что-то кричала, плакала, даже, кажется, ударила Игоря по щеке, но он ничего больше мне не сказал. Молча собрал свои вещи в сумку и ушел. Один только раз оглянулся – и все.

Людмила Васильевна слушала Лану, затаив дыхание. Жалость к девушке боролась с сомнениями. В конце концов она их отбросила: Лана была такой несчастной, бледной, осунувшейся и растерянной, что заподозрить ее во лжи было просто кощунственно. К тому же женская солидарность взяла верх.

– Ну и черт с ним! Ты молодая, красивая, образованная: одна не останешься. Время – лучший лекарь. Отболит – забудется. И на том спасибо, что на улице не оставил. А если бы эта Кира позвонила к Игорю, когда у вас дети появились? Вот тогда было бы намного хуже. А сейчас так – цветочки. Переживешь. Клином на нем белый свет не сошелся: вон толпы их, этих мужиков, на улицах. Хорошо, что родители Игоря до этого позора не дожили. Они так гордились своим сыном, а выходит зря. Да и я считала его порядочным человеком. Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха.

Лана на столь сочувственные и успокаивающие слова только головой кивнула и вновь заплакала.

– Ладно, девочка моя, хватит нюни распускать. Ты, как мне кажется, дня два ничего не ела. Вон какие синяки под глазами. Да и скулы заострились, а кожа стала какой-то безжизненной, тусклой. До чего же ты себя довела! Пойдем ко мне – я тебя накормлю, а то, кроме кофе, в твоем доме ничего нет. Поешь, наберешься сил – и поговорим. Трудно ведь одной вариться в собственном соку из боли, обиды, разочарования и страха перед будущим. Молодая ты еще и жизнью не закаленная, а я ее повидала со всех сторон: и белых, и черных. Есть чем поделиться и что посоветовать.

С этими словами Людмила Васильевна захлопнула дверь холодильника и подошла к Лане. Та послушно встала и, все еще всхлипывая, пошла за ней. В душе было мерзко. Вина перед Игорем саднила внутри, как открытая рана. Ложь во спасение не принесла облегчения. Но разве у нее был другой выход?

– Каждый решает свои проблемы, как может, – пыталась убедить она себя в правильности собственных действий. – Это ведь единственно приемлемое объяснение отсутствия Игоря. Ему поверят. Причем, все. Люди ведь любят сочувствовать чужому горю и жалеть несчастных.

Глубоко вздохнув, чтобы восстановить сбившееся от волнения дыхание и унять взбунтовавшуюся совесть, Лана переступила порог соседней квартиры и тихо закрыла за собой дверь.

Ужин затянулся. Людмила Васильевна то и дело возвращалась к услышанному рассказу, задавала уточняющие вопросы. Затем сказала, тяжело вздохнув:

– Я тебе, конечно, сочувствую, но сошлюсь на свой жизненный опыт: всё, что не делается, – к лучшему. Ты должна осознанно понимать: это уже произошло, значит, необходимо как можно скорее пересмотреть свое отношение к ситуации, к себе и обидевшему тебя мужчине. Так ты откроешь для себя дорогу к светлой полосе в жизни, к новым отношениям, на этот раз таким, которые помогут с любовью и уважением относиться к самой себе.

– А что же мне делать со своими чувствами: ведь я люблю его! – воскликнула Лана.

– Любишь, говоришь? – задумчиво произнесла Людмила Васильевна. – Однако пойми: любовь к человеку, который тебя не любит, – одно из самых безнадежных чувств на свете. Ты же не виновата, что так сложилось. И ты ничего не могла изменить, не так ли? Значит, единственное, что осталось тебе сделать, – жить полноценно дальше и без него.

Лана, не соглашаясь, покачала головой. Чтобы сдержать рвущиеся наружу слезы, она закусила нижнюю губу, переключая свое внимание на боль и солоноватый привкус во рту.

Заметив это, соседка укоризненно покачала головой и, ничего не сказав по этому поводу, продолжила начатый разговор:

Что ж, позволь себе погоревать над обидой и утраченной любовью. Нет ничего плохого в том, чтобы на какое-то разумное время отдаться своему горю, но, главное, не застрянь в этом состоянии. Собственно, для здоровья полезнее, если ты погрустишь и не будешь подавлять свои эмоции. Побудь наедине со своими мыслями, но не упивайся отчаянием.

Знаешь, вот была у меня в молодости одна подруга. Её тоже парень бросил. Правда, накануне свадьбы. И она настолько ушла в свое горе, что неделями не выходила из дому, не принимала душ и ходила в одном и том же затасканном халате, который давно пора было сжечь, словом, перешла рамки разумного. Не вздумай уподобиться ей.