Натали Якобсон - Когти милосердия. Склеп семи ангелов

Курьеры раз в неделю доставляли еду: всего лишь пиццу и минералку. Никакой люксовой роскоши архитекторов не ожидало. Дима успел перезнакомиться со всеми курьерами.

– Им не нравится сюда ездить, но приходится, – доложил он. – Работодатели направляют. Ехать до нас приходится долго, кругом ни одного населенного пункта.

– Ни одного! Ты уверен?

– Да.

– Странно, зачем строить госпиталь там, где нет ни одного населенного пункта, – у Руслана из головы не шел фасад мрачной больницы. Казалось, что какой-то голос зовет вернуться туда.

– Может, чтобы лечить какую-то редкую заразу, которой нельзя дать распространиться.

– Может быть.

Дима с тоской смотрел вслед курьерам.

– Теперь они только через неделю привезут новую порцию еды, – вздохнул он. – Придется растянуть съестные запасы на семь дней.

– Поесть ты любишь.

– И еще люблю выпить. А возится в грязи не люблю. На этой стройке жутко грязно, будто под землей болото. Один раз ночью мне даже почудилось, что когтистые руки тянутся из земли. Представляешь?

– Ты, наверное, выпил?

– Я просто размечтался о том, как хорошо работать курьером, а не сидеть на этой стройке.

Руслан успел заметить, какие тяжелые у курьеров рюкзаки и не позавидовал. Курьеры всегда напоминали ему современных коробейников. Те тоже ходили по домам и носили с собой свой товар.

Пицца с ломтиками колбасы оказалась совсем не вкусной. Минералку Руслан не любил. Нужно было захватить с собой чайные пакетики и термос.

– Наш олигарх не спешит позаботиться о том, чтобы мы прилично питались.

– Ну, тут не дорогой ресторан, – философски заметил Дима.

– От этой пиццы меня вот-вот стошнит.

– Если понадобится, я захватил с собой аллохол от расстройства кишечника.

Руслан лишь криво усмехнулся. От плохой пищи таблетками не поможешь. Пицца точно не свежая. Куски, упакованные в пленку, покрылись плесенью, которую еще секунду назад он не замечал.

– Говорят, в этих местах всё быстро загнивает. Тут плохая атмосфера.

– И в таком месте нужно строить особняк!

Неужели олигарх не понимал, что все собранные им произведения искусства погибнут в плохом климате? Или он закупил какое-то совершенное оборудование, чтобы поддерживать в здании нужную температуру для хранения древностей. Сколько денег нужно угрохать, чтобы создать в частном здании такую же атмосферу, как в музее! Похоже, Вересковский баснословно богат, но он делает всё с придурью. Руслан мог с уверенностью сказать, что таких порядков, как здесь, нет больше ни на одной стройке. Всё делается не так, как правильно, а так как удобнее заказчику.

В общем-то жаловаться не на что. Руслан обожал свою работу. Архитектура являлась для него не только работой, но и хобби. Любимое занятие помогало ему выжить. От нелюбимой работы люди часто впадают в депрессию, зато если работа любимая, то даже уставая на ней, чувствуешь себя полезным и счастливым.

Вот только от того, что кто-то строит частный Эрмитаж, ощущаешь острое чувство несправедливости. У самого Руслана денег даже на микроквартиру не хватало. А жить на углу у пожилых родственников это самое тяжелое испытание, с которым сталкиваются многие взрослые молодые люди. Съем жилья для большинства молодежи тоже непозволительная роскошь. Часто люди вкалывают за десятерых, а зарплаты едва хватает на еду и проездной.

– Когда я был маленьким, – припомнил Руслан, – бабушка с дедушкой открыли счет в банке на мое имя. Они знали, как тяжело жить в общежитии, и с трудом копили деньги на то, чтобы у внука, когда он вырастет, была своя квартира. А однажды все накопления просто пропали со счетов, это обещали возместить, но компенсации так и не последовало. Бабушка любила повторять, что все наши деньги ушли в глубокие карманы каких-то новых русских. В те времена многие люди лишились всех своих накоплений, зато из ниоткуда вдруг возникли сказочные богачи.

– Ты намекаешь, что наш работодатель нажил свои капиталы нечестным путем?

– Разве честно такое богатство наживешь? Он копирует Мидаса. Даже заказал статую из чистого золота!

– Может, он и кончит, как Мидас. Все нечестные люди в итоге нарываются, но нам надо пока что ему угодить, если хотим получить зарплаты и премии.

– На премии даже не рассчитывай! Для работников у него всё под расчет, зато мебель тут, наверняка, инкрустируют самоцветами.

– Если только мебель тут будет кому-то нужна. Такое впечатление, что Вересковский строит храм, а не дворец.

– У тебя такое впечатление тоже возникло? – Руслан удивился. Он думал, что он единственный смотрит на чертеж строящегося дворца и сравнивает его с Парфеноном или Тадж-Махалом. Похоже, что это и храм, и гробница одновременно.

– Еще у меня возникает чувство, что здесь всё может рухнуть, как Вавилонская башня или накрениться, как Пизанская башня, – признался Дима.

– Это почему?

– Потому что ты вяло работаешь. Мне постоянно приходится корректировать твои чертежи. Раньше ты был живее.

– Атмосфера этого места плохо на меня действует, будто тут есть какое-то зло, – Руслан огляделся. Кругом сновали лишь таджики, выполнявшие различные работы, а он ожидал появления призраков.

– Это всё из-за заброшенного госпиталя и тех баек, которые о нем распространяют. Говорят, в старые времена госпиталь был имением какого-то дворянина с дурной репутацией.

– Почему ты называешь его заброшенным? – возмутился Руслан. – Я сам видел, как туда заходят люди.

– Если станешь и дальше изматывать себе этим нервы, то сам скоро окажешься в госпитале, а твою должность отдадут другому архитектору. Их тут немало сменилось. Вересковский ищет какого-то гения, который сможет соединить в одну постройку совершенно различные между собой архитектурные стили. Единственное, в чем я с тобой согласен, так это в том, что за такую сложную работу нужно было платить втридорога, – Дима пил минералку и не кривлялся. Видимо, она ему нравилась.

Руслан заметил какие-то крылатые тени на стройке. Наверное, громадные птицы пролетели над строительной площадкой.

– Со времен школы, когда я однажды попал в больницу, – признался Руслан, – больше всего я боюсь госпиталей. Вынужденное безделье меня угнетает, а от разных медицинских процедур меня тошнит.

Наверное, зря он в этом признался вслух. Казалось, что кто-то услышал его слова и взял на заметку.

– Моя сестренка тоже разочаровалась во врачах, – в свою очередь признался Дима. – Она обратилась к ним с лечением всего-то подростковых прыщей. Ее прогнали по куче платных анализов и выписали дорогостоящие лекарства, которые вообще не помогли. В итоге добрые доктора утешили ее тем, что и с прыщами жить можно. А если прыщи так сильно ее беспокоят, что она не может с ними жить, то пусть обратиться к психотерапевту. Как тебе такая ситуация?