Сергей Пузырев - Семь чудес Сурового дола

– Кира, – громче и куда более взволнованно обратился он к ней. – Ты чего тут…

Но не успел Миша договорить, как девочка развернулась к нему лицом и, состроив недовольную гримасу, шикнула:

– Тихо! Замолчи же! Ты мешаешь мне слушать!

– Слушать что?

Слова сестры привели парня в замешательство. Он прислушался, но ничего не услышал.

– Ну вот, – огорчилась Кира. – Из-за тебя все закончилось!

Она сверкнула глазами, в один прыжок оказалась у самой двери и потянулась было к дверной ручке, но раздавшийся за их спинами возглас больше похожий на звериный рык остановил ее.

Дети синхронно повернулись и увидели дядю Рудольфа. Его грудь ходила ходуном, словно он пробежал марафон, а глаза налились красным то ли от злости, то ли от страха. Длинными шагами он преодолел разделяющее их пространство, подошел к Кире и резко схватил ее за руку. Девочка, поморщившись, пискнула.

– Что ты делаешь! – возмутился Миша, вцепившись в дядю в ответ. – Отпусти ее сейчас же! – крикнул он, но тот и ухом не повел. Миша колотил и стучал по твердому телу мужчины, который, казалось, от злости даже увеличился в размерах.

– Никогда и не за что больше не подходи к этой двери, – прорычал Рудольф. – Поняли меня, вы оба? – свободной рукой он схватил мальчика за шиворот и грозно посмотрел на него. Ответа не последовало. Кира лишь жалобно хныкала, а Миша сопел, пытаясь вырваться из дядиного захвата.

– Не слышу ответа!

– Рудольф?! – так же неожиданно раздался голос тети, чье появление в коридоре, к слову, сразу же охладило пыл дяди. Словно очнувшись ото сна, он вздрогнул и ослабил хватку. Кира, недолго думая, со слезами на глазах бросилась к Елене, как и Миша, который последовал примеру сестры и спиной попятился назад. – Какая муха тебя укусила?

– Я… – голос дяди Рудольфа дрожал. Судя по всему, мужчина пытался подобрать нужные слова. – Простите. Кира… – он умоляюще посмотрел на девочку, но та отвернулась. – Я не должен был позволять себе лишнего. Не знаю, что на меня нашло, – он перевел взгляд на свои руки, а потом сжал их в кулаки. – Мне жаль.

– Мы обсудим это позже, – с укором произнесла тетя и тут же ласково обратилась к девочке: – Ну же, не плачь, милая. Твой непутевый дядя больше не посмеет кричать на тебя и поднимать руку. Я не позволю. Обещаю, – закончила она, покосившись на Мишу, будто именно ему было адресовано это обещание.

Тем временем Рудольф опустил голову и молчаливо покинул коридор. Миша проводил его наполненным гневом взглядом. Мальчика мучил вопрос. Неужели тогда на кладбище он не ошибся? Неужели дядя Рудольф самый настоящий злодей?

– Так, а знаете, какая у меня появилась идея? – заговорщицким тоном обратилась к детям (но больше к Кире) тетя Лена. Очевидно, ей очень хотелось разрядить обстановку.

– Какая? – Кира с легкостью попалась на крючок.

– Пробраться на кухню и съесть любимое шоколадное мороженое дяди Руди, которое тот приберег на… на Рождество.

Миша подметил, что тетя придумывала на ходу. До Рождества оставалась еще очень много дней. Кто в здравом уме станет сейчас запасаться мороженным?

Кира поджала губу, пытаясь сдержать улыбку.

– Но так же нельзя, – прошептала она.

– Можно. Он это заслужил, – так же тихо ответила тетя, и обе по-дурацки захихикали.

Миша закатил глаза.

– Ты с нами? – спросила женщина.

– Нет уж спасибо. Я лучше найду свою комнату и разберу вещи.

– Ты уверен? – тетя расплылась в той типично глупой гримасе, с которой взрослые обычно общаются с детьми, надеясь повлиять на их решение. Но Миша давно вырос, и с ним (в отличие от Киры) такие уловки не сработают. Тетя давно должна была это понять.

– Точно, – хмуро ответил мальчик, чем заставил родственницу грустно улыбнуться:

– Ну как хочешь. Твоя комната на втором этаже, справа от лестницы. Если заплутаешь – ищи стены цвета морской волны. Ну, а мы полетели есть мороженное, – на этих словах тетя Лена подхватила Киру на руки и, парадируя шум двигателя, направилась прочь, свернув за угол, под звонкий смех последней.

Миша же остался один, ощущая, как необычайная по силе усталость наваливается на его плечи. Он потер глаза, надеясь, что так сможет сдержать подступившие слезы. У него не осталось сил на борьбу. Как не пытался он смириться со всем произошедшим с ним за последний месяц, как не пытался сделать вид, что это никак не влияет на него – прежний уклад навечно сломан, а впереди маячила кромешная безысходность. Что ждет его здесь, в Помории? Вернуться ли родители? Встанет ли когда-нибудь все на свои места?

Глухой удар в дверь заставил его вздрогнуть. Миша обернулся на ватных ногах. Прислушался, и ему показалось, что за дверью как будто кто-то есть. Мальчик сделал несколько робких шагов вперед, но сам при этом укорил себя за любопытство, а еще за вредный характер. Иначе, как еще объяснить то, что он приблизился к двери, хотя дядя четко дал понять – делать этого не стоит? Конечно, Миша сделал это на зло.

Мальчик посмотрел на похожую на крыло латунную ручку. Поджал губу и нахмурил лоб. Ожидаемо проснулась совесть. Пусть дядя и поступил плохо по отношению к Кире, Мише не обязательно поступать так же по отношению к нему. Выдохнув, он опустил уж поднятую руку.

– Возможно, дядя держит там кошку. – Миша попытался успокоить свое любопытство. – Или любое другое животное. Не обязательно, что за дверью скрыта страшная тайна. Ведь так?

И словно в ответ ему, кто-то (а это была явно не кошка) задергал дверную ручку. Дверь заходила ходуном, грозясь сойти с петель. Миша попятился назад, развернулся и припустил, что было мочи. Кто бы ни находился за дверью, кого бы там не держал дядя, мальчик не горел желанием с ним знакомиться.

С момента приезда в Суровый дол прошло полтора месяца.

Хотя спроси кто у Миши, тот ответил бы – прошла целая вечность. Одинаковые и вязкие, словно желе, которое мама варила летом из ягод, дни сменяли друг друга, превращая жизнь мальчика в «день сурка». Отдушиной могли бы стать исследования дома на предмет сокрытых тайн, но только не после случая с дверью. Миша никогда и никому бы не признался в этом, но в тот раз он неслабо испугался. Отчасти стыд за проявленное малодушие, давлея над ним все эти дни, и погрузил его в меланхолическое состояние. Даже вечно веселой и озорной Кире не удавалось отвлечь его. Хотя сестра не особо то и старалась. Уже на следующий день после инцидента с дядей она беззаботно бегала по коридорам и комнатам дома, играя с Рудольфом то в прятки, то в салки. Тому всего то и стоило, что купить ей плюшевого единорога, чтобы вновь завоевать ее доверие, и сказать, что того из страны единорогов курьером передали родители. Миша же сидел у себя и старался без надобности не покидать комнаты, трусливо прячась от поджидающих за каждым углом тайн.