Надежда Черпинская - Единственное желание. Книга вторая

– Да что ты! Я ж не в упрёк! – хмыкнул Эл. – Пойду я умоюсь, пожалуй! Спать мы сегодня уже не будем, ясно-понятно. Соберём пожитки и подальше отсюда двинем, лады? Кайла, вон, надо перевязать! Рыжая, тащи-ка сюда походный сундучок этой спящей гусыни! Там столько полезного! Бинты я точно видел.

– У меня свои есть, – проворчал рыцарь.

– И где их искать сейчас? – хмыкнул Эливерт, поднимаясь на ноги. – Не брезгуй – миледи Соур обидишь! Давай, Рыжая, займись нашим героем!

Разбойник побрёл к ручью, Кайл попытался было тоже встать:

– Я тоже пойду промою…

– Вот ещё, сиди! Я сама! – велела Настя нетерпящим возражений голосом.

Подхватила фляжку с водой, что стояла у костра, и принялась заботливо промывать раны, молясь, чтоб Северянин не заметил, как дрожат её руки. Настя в подобных делах была дилетантом, к тому же не переносила вида крови. Но сейчас она понимала, что на этом пути видеть кровь ей придётся ещё не раз, и надо быть сильной, чтобы всегда помочь в нужную минуту. Не дело грохаться в обморок, как Соур. Кайл нуждался в помощи – и она не могла его подвести! А о своей гемофобии она подумает после, когда перевяжет раны.

Эл вернулся – отмывшись, он выглядел намного лучше. Хотя из разбитого носа и губ всё ещё сочились карминовые капли. Разбойник деловито принялся рыться в сундучке Соур, от которой по-прежнему не отходил Наир.

– Что Вы делаете? Как смеете трогать мои вещи? – неожиданно подала голос фрейлина Лиэлид – весьма возмущённый голос, надо заметить.

– Ой, доброе утро! – не отвлекаясь, хмыкнул Эл. – Ну, прощения просим! Некогда было ждать Вашего пробуждения, миледи!

Соур поспешно поднялась и, сердито пыхтя, вырвала сундучок из рук разбойника. Пробежавшись по разноцветным баночкам и коробочкам тонкими пальцами, извлекла нужную.

– Это заживит раны быстрее, – сказал она, протянув лекарство Насте, собиравшейся забинтовать руку Кайла просто чистой тканью.

– А это от отёков и синяков!

Золотистая баночка легла в руку атамана.

– Да ладно! И так бы не помер! Но, всё рано, благодарю! – слегка смутился тот.

Соур молча закрыла сундучок и удалилась.

– И правда, чудное зелье! Сразу боль прошла! – удивился атаман, пытаясь размазать снадобье по лицу.

– Постой! Дай я помогу! – Настя, закончившая бинтовать Кайла, выдернула склянку из рук Эливерта и принялась деловито, но бережно, смазывать его ссадины и уже налившийся кровью синяк.

Тот терпеливо всё это сносил, прикрыв глаза.

Закончив, Настя поднялась с колен, поглядела сверху вниз на сидящих у её ног мужчин и, поддавшись внезапному порыву, наклонилась и поцеловала Эливерта в макушку.

– Спасибо тебе! – с улыбкой добавила девушка.

– Да мне-то за что? Вон, Кайла целуй! Он эту тварь унимал, пока мы с вами нянчились, – пробурчал, окончательно смутившись, атаман.

– И Кайлу спасибо! – улыбнулась Настя и, очень-очень быстро, чтобы не успеть напугаться собственной смелости, наклонилась и поцеловала в волосы Северянина.

В другой раз она бы не отважилась на подобное святотатство – потому и решила следующего раза не ждать.

И прежде, чем изумлённый рыцарь успел что-то ответить, поспешно окликнула лэгиарна:

– Наир, твоя очередь! Давай царапины на твоей щеке лечить!

Наконец, всем была оказана посильная первая медицинская помощь, и, оглядев своих пациентов, Настя невольно рассмеялась – один с распоротой щекой, другой с «фонарём» под глазом и отёком на пол-лица, третий в бинтах, как мумия. Да уж, картина на утро после ночки – та ещё! Красавчики!

Мужчины посмотрели на неё сначала в недоумении, потом заценили собственный убогий вид и дружно заржали так, что лошади испуганно вскинули головы.

Днём свежий ветер разогнал тяжёлые мрачные тучи, пригрело солнце, и воспоминания об ужасной ночи умчались за горизонт вместе с воспоминаниями о надоедливом дожде и одинокими клочками облаков.

При свете солнца казалось, что мана приснилась Насте в дурном сне. Но, глядя на своих потрёпанных приятелей, девушка переставала сомневаться в реальности этого кошмара. Мысль о предстоящей ночёвке в лесу впервые за долгое время внушала Рыжей тревогу. И даже тот факт, что она, наконец, оказалась в седле ненаглядной Искры, не мог отвлечь её от навязчивых мыслей.

Но, к её великой радости, вечером Кайл привёл их на постоялый двор, и Настя убедила себя, что сюда никакая мана не сунется.

Но выспаться всё-таки не удалось…

Ночью у Соур поднялся жар. До утра друзья по очереди дежурили подле неё, отирая лоб тряпицей, смоченной ледяной водой, поили каким-то настоем, приготовленным Наиром. Соур безропотно пила всё, что ей подносили, а потом лежала, тихонько постанывая и прикрыв потемневшие веки.

Настя с сочувствием взирала на больную и мысленно ругала себя за то, что вслед за Эливертом за глаза назвала её «гусыней» и «курицей». Теперь Рыжая была бы совсем не против её соседства в душном маленьком эйлве. Но о продолжении пути и речи не шло.

На два долгих дня друзья застряли на маленьком постоялом дворе в ожидании выздоровления Соур. Поблизости даже крохотной деревни не наблюдалось. И все порядком изнывали от скуки.

Эливерт по-быстрому свёл знакомство с сыном хозяина и теперь с удовольствием попивал рину под тенистым навесом, разгорячённо что-то доказывая юноше, а тот слушал его с раскрытым ртом и не особо-то возражал. Пару раз он брался за обучение Насти фехтованию, но и это быстро наскучило атаману.

Кайл по обыкновению своему молчал и ни разу не упрекнул бедную Соур ни словом, но Настя видела, что бездействие сводит его с ума ещё больше, чем Эливерта.

Наир проводил подле Соур больше всего времени, поскольку, кажется, смыслил во врачевании хоть что-то (недаром сестра его была целительницей).

На второй день снова пошёл дождь. От его монотонного стука по крыше стало совсем уж погано на душе. Романова всерьёз начала задумываться над тем, чтобы присоединиться к парочке пьяниц, что перебрались со двора к большому очагу.

Эл и хозяйский сынок нашли хоть какой-то способ себя развеселить.

И тут свершилось чудо – к вечеру второго дня Соур поднялась с постели и попросила чего-нибудь поесть. После ужина она снова уснула, но теперь уже спокойно и тихо, без стонов.

И Наир со знанием дела заявил, что фрейлина Лиэлид пошла на поправку.

В самом деле, наутро та выглядела вполне здоровой, и решено было продолжить путь, к величайшей радости всех, кроме самой исцелившейся больной.