Виталий Артемьев - И потекла река времени вспять…

Боясь разоблачения, она решилась на второй клич. Тут она уже продумывала и внешность, и возраст, и место работы. Ей больше не хотелось работать в столовой. За полгода она насмотрелась на чистеньких секретарш, продавщиц и учительниц, иногда забегавших перекусить в столовой. Ей тоже захотелось чистой работы, ухоженных рук и прически. Клич она сделала прямо в столовой, вечером, когда остались заведующая, бухгалтер и пара командировочных, обсуждавших что-то друг с другом за бутылкой водки.

Она издала клич и обнаружила себя едущей в поезде в купе с новеньким паспортом на руках, с новой фамилией и именем. В сумочке у неё нашлось командировочное удостоверение экспедитора областного промторга. Она была при прическе, в строгом синем костюме и в китайском пальто. Через полгода она вышла замуж за старшего экспедитора. Человек он был по всем статьям положительный. Не пил, не курил. Врачи запретили. Прошел войну. Был изранен, имел инвалидность. При этом человеком был очень обходительным и трогательно за ней ухаживал. Дарил букетики ландышей и коробки с монпасье. Она не помнила о том, что у неё недавно было другое прошлое. И не подозревала о том, что знает о кличе. Спустя пять лет, мужу дали повышение и они переехали в Москву, жили сначала в большой коммуналке, пока муж не присмотрел домик в Подмосковье. У него была служебная машина, до работы было добираться быстро. А она не работала и вела домашнее хозяйство. Детей у них не было. Так они и прожили в мире и согласии двадцать лет. Через месяц после выхода на пенсию, не успели отметить его юбилей, у мужа зашевелился осколок возле сердца, который хоть иногда его и беспокоил, но как-то обходилось. Врачи уговорили его на операцию. После уже ей сказали, что сердце не выдержало. Так она осталась одна. Друзья и подруги постепенно кто умер, кто уехал, кто просто пропал. Началась перестройка. Денег едва хватало на оплату коммунальных, дом стоял на учете городского ЖКХ, на еду уже не оставалось. Добрые люди ей подсказали, что можно выхлопотать себе пенсию мужа, инвалида войны. И так начались её мытарства по сбору документов. Столкнулась она и с черствостью, и с насмешкой, и с пренебрежением. И вот сегодня этот спонтанный неподготовленный выход клича, да еще в самом ужасном, растрёпанном состоянии, поднявшим всю муть из глубин подсознания. Хорошо, хоть этот мужик попался, остановил, не дал довести до греха. И сразу вспомнилось всё: и детство, и старик, и переходы, и сказки – слово в слово. Живая картинка перед глазами, живое переживание, – бери да сказывай. Да только теперь она поняла, что в канве той сказки дар передается. С ним нельзя уйти, надо передать новому избраннику. Да некому вот передать, а груз всё тяжелее и тяжелее. Старость пришла, не может она больше клич контролировать. Раз так вышел спонтанно, видимо, дар старика просится на свободу. Сейчас немного успокоилась, вот и страх, что будут искать, прошел.

***

– Бабушка, бабушка, очнитесь. Вы задремали. Я вам чайку горячего заварила с ватрушкой.

На неё смотрели светло-серые глаза ангела, белокурой девушки, работницы сбербанка. Это она её встретила у двери. Глаза у девушки были участливыми, голос ласковый.

– Вы совсем выбились из сил. Попейте чайку. Не торопитесь. Отдохните. Вы где живете? Я вас провожу до дома.

Сразу вспомнились слова деда: «Для передачи дара человек сам появится, его притянет сила, не ошибешься».

«Да, это она», – старуха разглядывала девушку, которая весело хлопотала возле нее и все пыталась скормить ей ватрушку.

– И правда, что-то я совсем сегодня измоталась, ноги совсем не держут. Расклеилась, как старая калоша. Что поделаешь, старость – не радость. Я тут неподалеку живу. Я не откажусь от помощи, доченька, боюсь, сама не дойду. А я тебя отблагодарю, чайком со смородиной напою, да сказку расскажу. Хочешь послушать сказку?

С севера надвигалась грозовая туча, сгущаясь и на глазах чернея, она несла с собой зловещее предзнаменование беды. Узкие кривые улочки когда-то шумного городка Монсегюр были пустынны. Все, кто мог двигаться, покинули свои дома и подались в дальние края поближе к границе, пытаясь сохранить свои жалкие пожитки и жизнь, за которую в наступившие времена не давали и ломаного гроша. В открытые ворота замка медленно, преодолевая крутизну подъема, втягивалась большая колонна людей, в основном, женщин, стариков и детей. Впереди колонны на крупных лошадях ехала дюжина закованных в латы рыцарей. Все в черных доспехах, в полном вооружении. Позади колонны, замыкая её, шел отряд пеших воинов в кольчугах и броне. Как только отряд вошел в ворота замка, впервые за последние пятьдесят лет ворота закрылись. Наглухо были заколочены тяжелые засовы, снаружи ворота ощетинились коваными пиками, вставленными в специальные отверстия. Замок приготовился к осаде.

На небольшой площади замка рыцари спешились. Только один, на крупном дестриэ вороной масти, слегка задержался, сопровождая взглядом распавшуюся на ручейки, колонну людей, заполняющих внутренние помещения замка. Что-то зловещее было в его фигуре, смахивающей на огромного черного ворона благодаря черным доспехам с накинутым на плечи черным плащом и забралу, искусно выкованному толедским мастером в виде клюва ворона. Наконец, и он, опершись о пику, грузно соскочил с коня, бросив поводья оруженосцу, и снял шлем. Черные густые волосы рассыпались по плечам. По тому, как другие рыцари с почтением ожидали его дальнейших распоряжений, было видно, что он среди них главный. Высокий, жилистый, черные с легкой проседью волосы до плеч, прямой нос, небольшая остроконечная бородка и под густыми сросшимися на переносице бровями внимательные темно-серые глаза.

Рыцари вошли в небольшой зал, освещаемый коптящими факелами, и встали вокруг большого круглого стола, занимавшего половину зала. Здесь за круглым столом каждый имел равное право голоса.

– Мессир, не слишком ли опрометчиво мы запираемся в этом замке? Враг возьмет нас измором, как лисиц. Не лучше ли было бы нам пройтись по окраине Руссильона, собрать из остатков гарнизонов кулак и вновь дать бой, пусть даже нам не удастся одержать победу? Лучше отдать жизнь в бою и достойно уйти в Светлый мир к предкам, чем прятаться тут, – чеканя каждое слово, сказал русоволосый рыцарь с глубоким шрамом на правой щеке. Было видно, что слова эти дались ему с трудом, но держать их в себе он уже не мог, высказывая общую позицию других рыцарей.

– Пока мы в замке, врагу нас не взять. Из замка один выход, но и вход один. Врагу здесь не развернуться. Мы должны сохранить Книгу, в ней Истина, в ней Свет Веры грядущим потомкам, над ней не должны надругаться те, кто отошли от веры в Истинный Свет. Враг слишком многочисленен, наши гарнизоны пали. Я еще три месяца назад отослал письмо Базилевсу с просьбой о помощи и вчера я получил ответ, что к нам будет направлен отряд тяжелых ратников с летучей конницей и с ними Волхв, меняющий предначертанное. Нам надо продержаться до их прихода месяц, может быть, два, – он оглядел рыцарей, понимая, что сейчас он в меньшинстве, и даже самому это решение не по нраву и дается с большим трудом.