Итиль Анвар - Расскажи еще…

– Привет, Солнышко. Как ты выросла! Давно же я тебя не видела! – Радостно приветствовала ее Виктория, протягивая руки к племяннице. – И что ты тут делаешь? Разве сейчас не каникулы и ты не должна веселиться со своими ровесниками на загородных вечеринках у моря? С мальчиками!

– Мальчики – идиоты, тетя, – Лара ответила расстроенным голосом, но потом улыбнулась.

– Да, тоже верно. Я даже за одного такого вышла замуж. Только «тссс», никому ни слова, – Виктория приложила палец к губам и улыбнулась в ответ.

– И не такая уж она и скверная, – сказала Лара, падая в объятия тетушки и глядя на мать. Затем перевела взгляд на Викторию и снова мило улыбнулась.

– Я такого не говорила, – тут же в свою защиту возмутилась Мария из открытого окна автомобиля; воздух горячей волной окутал ее и на лице выступили капельки пота. – Я сказала, несносная! Несносная.

– Ты знаешь, Лара. Я совершено, не удивлена. Твоя мать всегда меня недолюбливала! С детства, – все еще прижимая к себе племянницу, Виктория сердито смотрела на Марию. – Надеюсь ты пошла не мать.

– Ну, ладно. Я так услышала, – улыбка не сходила с уст Лары.

– У тебя невероятно плохой слух для пятнадцати летней, – подметила Мария. – Тебе надо показаться врачу.

Она сделала шаг навстречу сестре. Та уже стояла уперев руки в бока:

– Ну, что ты там стоишь. Иди сюда ближе, к своей скверной сестре, – буравя Марию взглядом, грубоватый и сердитый голос Виктории сменился на спокойный и игривый. – Дайка, я обниму мою девочку.

Женщины пошли друг к другу и обнялись. Мария ограничилась бы и поцелуем, но Виктория провинциально прижала сестру к себе.

– Я так не говорила, – снова оправдывалась Мария.

– Давайте, проходите в дом. Там уже все ждут, – Виктория шла позади, подталкивая гостей вперед. – Несносная? Правда? – Она тихо переспросила у Марии.

– Да прекрати, сама знаешь о чем я, – так же тихо ответила Мария.

Говоря, «все», Виктория имела в виду своего мужа Холофа, сыновей Хилла и Люка; отец сейчас вставал очень редко, он лежал на втором этаже в самой дальней комнате. Холофу было уже пятьдесят, детям по двадцать два и двадцать соответственно. Виктория родила Хилла еще в двадцать лет, через три месяца после того как вышла замуж за Холофа. А Люк был уже более обдуманным и планируемым ребенком в браке. Ребята выросли сносные, как считала Мария, да и родители ими не были огорчены. Главное что были послушными и особенно в отношение отца. Свою двоюродную сестру не обижали, и даже оберегали, хотя видели ее редко. Конечно, озорничали как любые подростки. Холоф никогда не нравился Марии, своенравный вечно хмурый, он все время ждал и не сближался с людьми пока те не заслужат его внимание. В общем Мария не была из числа тех людей.

Дверь открылась, и первым на пороге появился Хилл, он обнял и поцеловал по очереди обеих. Неожиданно для Марии, в прихожей стоял Холоф. На его лице была непривычная для Марии гримаса. Он не особо радовался ее визитам, но происходящее с ее отцом заставило его напрячь мышцы лица, и удерживать скупую улыбку. В одной руке была бутылка пива, в другой стопка с прозрачной и характерной для встреч жидкостью.

– Вы же сегодня больше никуда не поедете? – спросил Холоф, протягивая Марии стопку со спиртным. – Я помню, что ты ее любишь, Мэри.

– И тебе не хворать, Хол, – ответила Мария.

– Здравствуй, дядя Хол! Всем привет, – Лара поцеловала Холофа в щеку и прошла в комнату.

– Здравствуй, здравствуй. К чему эти любезности, Мэри. Мы знаем какие у нас отношения. Я тебе не мировую предлагаю выпить. А просто выпить. – Холоф был прямолинейным человеком. Это было тяжело принять посторонним людям, но семья и близкие уважали его за это. – Ты давно не видела Алаиза. Пятьдесят грамм не буду лишними.

– Очень учтиво с твоей стороны, – Мария опрокинула предложенную выпивку в рот и зажмурившись с силой выдохнула.

– Вкусно? Сам гоню. Мы с мальчишками поставили аппарат в сарае. Почти литр в день!

– Ты ж вроде после сухого закона родился. К чему такие жертвы, Хол? В магазине перестали продавать тебе горячительные напитки? – Мария не сдержалась от язвительной речи.

– Мэри хватит. Пойди лучше наверх. Отец в дальней комнате, – Виктория подошла со спины и взяла сестру за плечи, подталкивая ее к ступенькам.

– Лара, идем со мной, – мать позвала дочь.

Свет пробивался тусклой полоской из окна в конце коридора. Косой луч заходящего солнца светил прямо на дверь, за которой лежал Голд Алаиз. Скрип половиц давал понять, что кто-то идет по коридору. Женщины молчали, стараясь не потревожить старика раньше времени. Окна в комнате были плотно занавешены, но их силуэты отчетливо читались в лучах краснеющего солнца в проеме двери.

– Мария, это ты? Сколько раз я тебе говорил, не беспокоить меня когда я отдыхаю, – голос старика был слабым и лишенным интонаций. – Ну, да ладно, раз пришла подойди ближе, дочка. Как твои дела в школе?

– Дедушка, я уже не в школе. Я ее закончила, – ответила Лара, подсев на край кровати.

– Не говори глупости, Мария, – старик протянул к ней руку и прикоснулся к лицу. Пальцы аккуратно с любовью скользнули по щеке.

Признав посетительницу, он взял девочку за руку:

– Мария, дочка, а кто это с тобой? – Он перевел взгляд на женщину за спиной Лары. – Она так похожа на твою мать.

От этих слов у Марии екнула в груди. Бред старика был похож на проблески давно минувшего, но реального прошлого, о котором он никогда не говорил.

– Это и есть моя мама, дедушка, – упорствовала Лара, не понимая в чем дело. Но прикосновения старика были подобны волшебным чарам старой ведьмы. Лара почувствовала, что она в этом доме неспроста. Откуда-то из глубины сознания поднималось неутомимое желание все разузнать.

Старый Алаиз будто и не слышал девчонку, продолжая тяжело и невнятно произносить слово за словом.

– Что нужно? Вы из школы? Девочки, что-то натворили? Мария, признайся, иначе знаешь, что будет хуже, если я узнаю сам, – Голд напрягся, он сжал руку Лары так, что та взвизгнула от боли. Мария тут же подскочила к кровати и выдернула руку дочери из железной хватки старика. На удивление он был еще силен, хотя по нему уже этого не скажешь.

– Папа! Отец… Голд! Что ты творишь? – воскликнула Мария. – Прекрати.

Мария конечно знала, что раньше бывало когда та хулиганила в школе. И реакция дочери для нее вполне была знакома. Голд никогда не обходился полумерами – он был либо ангелом, либо дьяволом, он никогда не был обычным отцом как у других ее сверстников.

– Да кто ты, черт тебя побери, такая? Женщина! – чавкая и златая слоги брызгая слюной, старик взорвался от возмущения.

– Я твоя дочь, папа! Мария Алаиз. Я твоя дочь, не она! Вспомни же наконец-то, папа! – Она стучала себе в грудь открытой ладонью.