Итиль Анвар - Расскажи еще…

– Кто, Прости? Повтори? – переспросила Виктория, удивленно озираясь на Марию.

– Вроде Клинтон и Уилфред, – не смело повторила девочка.

В комнате наступила тишина.

– Уилфи – это мой пес. Он был у меня в детстве, – тихо продолжила Виктория глядя на Марию.

– Откуда ты это взяла, кто тебе рассказал? – Марии спросила дочь. Ей стало понятно по выражению лица Виктории, что Лара услышала эти имена не от нее.

– Да, точно. Уилфи! Так дедушка и сказал, – ответила Лара.

– А Клинтон – это был мой кот, – ответила Мария. – Тебе это дедушка рассказал?

– Да нечего особенного, мы поговорили немного пока он ел. я правда ничего не поняла из его рассказа, будто он сам с собой говорил, – ответила Лара будто оправдываясь.

На нее удивленно смотрели все кто был за столом.

– А что, разве это не тот кот, Мари, который упал в дерево-дробилку? Я помню, Виктория рассказывала, как ты две недели не выходила из своей комнаты. А кстати, комната в которой сейчас живет Голд, она была твоей? – Спросил Холоф. – И что можно было понять из невнятного бурчания старика Голда, – он продолжил трапезу.

– Мама? Это правда? – с ужасом спросила Лара.

Мария молчала грозно сведя брови и глядела на Холофа.

– Мой пес Уилфи, вообще-то его должны были звать Вулфи. Я просто не выговаривала букву «В» в детстве, за год я успела научиться выговаривать имя Вулви, но все уже окрестили его Уилфредом, – пояснила Виктория. – Так вот, он хвостом ходил за Клинтоном. Куда кот туда и собака. Это было похоже на дружбу. Но Клинтону так не казалось. Он бегал от Уилви и однажды убежал не туда.

– Ну, все! Хватит сестра, – она взяла Викторию за руку и перевела взгляд на дочку. – Дальше у меня был нервный срыв, и отец запретил заводить домашних животных. Раз и навсегда. Потом я выросла и сама больше не хочу этого делать. Мне хватает и тебя. За тобой так же нужно убирать, кормить три раза в день, чесать, ласкать, и следить, чтобы не сбежала, – Мария заметила улыбку на лице дочери. – А что? Скажешь это не так?

В ответ она услышала только тихое кошачье «фррр» от дочери.

– Но помню, что отец не особо любил этого кота. Он был персидской породы, все время оставлял всюду свою шерсть и постоянно мяукал, будто пел что-то, – улыбнулась Виктория. – Отец постоянно приходя домой выгонял Клинтона на улицу. Ладно. Хватит о плохом, давайте приступать к десерту!

– А что с Уилфредом случилось? – спросила Лара.

– А он потом сбежал! Хотя зная отца, он мог его отдать, чтобы никому не было обидно, – спокойно ответила тетя. – Может это и к лучшему. Наверняка так было лучше, повторила она, уходя на кухню.

В комнату вошел Люк, его руки по локоть были в машинном масле. Он провозился в гараже дольше положенного и пропустил ужин.

– Что здесь такое происходит? Почему такие задумчивые у всех лица? – спросил он.

– Нам родители рассказывают странные истории из их детства, – пояснил Хилл.

– Ох, интересно послушать, – обрадовался Люк.

– Не выйдет, мы уже поужинали. Иди приведи себя в порядок. Ты мне понадобишься позже, – Холоф вмешался в разговор, строго и без колебаний. – Ты закончил ремонт?

– Нет, – Люк посмотрел на отца.

– Тем более.

– Иди мойся, – из кухни появилась Виктория. – Я тебя позже покормлю, – сказала она и быстро засунула кусочек пирога сыну в рот.

На часах было уже девять вечера. За окном по желтой выжженной земле бегал летний ветерок, поднимая пыль. В свете фонаря было хорошо видно, как зарождаются маленькие песчаные воронки, пытаясь тянутся все выше и выше не отрываясь от земли, подбирая с нее все что попадало под молодой вихрь, грозясь вырасти в безжалостный смерч, но вдруг резко растворялись попадая на широкую гравийную дорожку. Дым из сигареты Холофа, пытался угрожать подобно ветру, принимая разные угрожающие формы, но это совершенно не пугало мужчину, он курил уже больше тридцати лет и только получал удовольствие. Холоф перепробовал всё: сигары, трубки, папиросы заводские, папиросы самодельные; среди подарков на день рождение он получил больше десятка трубок. Ничего не прижилось, кроме добрых старых сигарет из табака, что выращивался в этом округе. Того табака, который он по молодости собирал на плантациях, потом отвозил на фабрику, а став постарше принял должность начальника производства на той же фабрике, и в итоге по выслуге лет вышел на заслуженный отдых. Его желтые от никотина пальцы, его желтые с прожилками зубы, золотая зажигалка с гравировкой от работников фабрики, все говорило о том, что этот человек будет курить до самой смерти. Притушив сигарету и оставив окурок в пепельнице, Холоф поднялся с кресла и заглянул в дом через окно веранды.

– Вики! Жена! Кто-нибудь покормил старика? – Он говорил голосом присуще дикторам на новостном телеканале произносящий свои дежурные фразы каждый вечер вот уже десяток лет.

– Да, я помню. Как раз готовлю поднос, – раздался голос из дома.

– То-то же! А то решили голодом заморить отца, – пробубнив под нос, Холод сел обратно. Его вечерний ритуал был соблюден.

– Хол, ты бы проверил всю проводку, а то в комнатах наверху тоже свет моргает, – снова раздался тот же голос из дома.

– Хорошо. Позови младшего бездельника. Надеюсь он уже набил свое брюхо. Пускай поможет, – Холоф немного повысил голос, глядя на новые песчаные воронки, что упорно пытались преодолеть подъездную дорожку, и ухмыльнулся.

Виктория передала наказ отца младшему сыну, и тот пулей полетел выполнять. По дороге причитая, «оставался бы в кампусе, с ребятами. Чего меня суда понесло на каникулы».

– Лара, будь добра, отнеси дедушке Голду ужин, – стучась в комнату к племяннице, попросила Виктория. – А то твоя мать в душе. Вряд ли мы ее скоро дождемся.

– Конечно, не дождемся, – улыбнулась девочка, подскакивая с кровати и бросая телефон на подушку. – Что на ужин? – она взглянула на поднос. – Его нужно кормить?

– Это каша. И мясо. И тыква. Есть он пока сам, просто надо напоминать ему, где он находится. А то бывает, отец ругает кухню, официантов, поваров. Ему как-то в городе подали не вкусный стэйк. Так он семь раз отправлял мальчишек на кухню, вспоминая этот случай. Но бывает, что приходилось его кормить.

– Понятно, – Лара пожала плечами и пошла на второй этаж.

Комната было закрыта. В помещении было душно, и пахло старостью. Лара держа одной рукой поднос, другой нащупала выключатель на стене, но он не сработал. Аккуратно пройдя в глубь комнаты в темноте, она вспомнила, что пару часов назад свет за ее спиной озаривший на секунду комнату, показал ее обстановку. На тумбочке за кроватью она видела настольную лампу с желтым абажуром. Лара делала аккуратные шаги, чтобы не дай бог не споткнутся, мягко шагая по застеленному ковром полу.