Дарья Быстрицкая - Ворон расправляет крылья

Станислава встала с дивана. Белокурая женщина испугалась, что она собирается уйти, и мёртвой хваткой в неё вцепилась.

– Не уходите, пожалуйста! Прошу вас!

Брюнетка изумлённо на неё воззрилась, затем покосилась на отца и снова обратила взгляд на пленницу. Заглянув ей в глаза, она вдруг переменилась в лице.

– Успокойся. Я никуда не уйду, – ласково произнесла Станка, погладив руки колдуньи, судорожно впившиеся в её локоть. – Не бойся. Я здесь.

Трясущаяся Вероника позволила усадить себя обратно на диван. Она лихорадочно вглядывалась в лицо роковой красавицы, ища поддержки. Та улыбнулась ей через силу.

– Ничего не бойся. Хорошо?

Голубоглазая женщина медленно кивнула. Хмелевская-младшая взяла плед с одного кресла и укутала гостью. Когда с неё сняли пальто и шапку, Левицкая не помнила.

Скоро в гостиную вернулась Любовь Алексеевна с дымящейся кружкой и протянула её пленнице.

– Надо бы заварить успокаивающий отвар, но это долго, – извиняющимся тоном сказала она. – Не знаю, почему мой выбор пал на какао. Сто лет его не варила.

– Спасибо, – с сентиментальной улыбкой поблагодарила Ника, пригубив напиток. – Меня как раз какао очень успокаивает.

Это осталось из детства. Мама Арсения в день их знакомства угощала её именно какао, поэтому напиток ассоциировался у неё с безопасностью.

В комнате повисла тишина. Хмелевские просто наблюдали за тем, как гостья потягивает какао. Она же ничего не замечала, погружённая в свои переживания.

Вскоре позвонили в дверь. Тётя Люба покинула гостиную и, открыв замки, впустила в прихожую Лукьяна. Тот поцеловал мать и, снимая пиджак, признался:

– Откровенно говоря, я ничего не понял. Сашко весь трясся и сказал, якобы Левицкая на них напала. Что за ерунда?

– Можешь спросить у неё лично. Твоя Левицкая у нас.

– Да не моя она, – отмахнулся мужчина.

Вампирша с интересом на него воззрилась.

– Мне кажется, сынок, или я слышу в твоём голосе сожаление?

Глава Лагеря посмотрел на неё умоляюще.

– Ладно, – кивнула Любовь Хмелевская. – Поговорим об этом позже.

Они вошли в гостиную. Лука громко поздоровался со всеми и отдельно поприветствовал отца, поцеловав его в макушку. Лицо Якова преобразилось в этот миг от любви и нежности по отношению к сыну. Такое проявление отцовских чувств изумило и глубоко тронуло Виринею. Хмелевский-старший сразу перестал ей казаться грозным дядькой.

– Госпожа Левицкая, может, объясните, что произошло? – обратился к ней Лукьян.

Ведьму затрясло от одной мысли о случившемся. Младший вампир инстинктивно сделал к ней шаг, желая успокоить, однако это вызвало лишь ещё больший испуг у гостьи, и она дёрнулась от него.

– Да что ж вы так шарахаетесь-то от меня, а? Как не увидите, так пятитесь, будто я монстр какой! Вас что, в детстве запугали страшилками про жутких вампиров?

– И вы туда же! – тихо возмутилась Вероника. – Причём здесь это?

Станислава забрала из её дрожащих рук пустую кружку, а тётя Люба присела рядом на диван и приобняла.

– «Туда же»? – удивился руководитель Лагеря. – Что это означает?

– Один из ваших воинов воспринял всё ровно так же. Накричал на меня, за руку схватил, – объяснила Левицкая и машинально коснулась того места, за которое держал её охранник. – Ау!.. – вырвало у неё против воли от боли.

Жена Якова стянула плед с плеча гостьи, и они все узрели огромный синяк, оставленный воином.

– Изверг, – цокнула языком старшая вампирша.

– Вероника, можно поподробнее о том, как он на вас накричал? – мягко попросил Лука.

Белокурая женщина сбивчиво, как сумела, передала суть претензий охранника по имени Драго.

– Вы считаете, он не прав? Нет, он, безусловно, не должен был хватать вас и пугать, но отчасти я с ним солидарен. От меня вы действительно шарахаетесь как чёрт от ладана.

– А вот от меня она ни разу не отшатнулась, – сообщила Любовь Алексеевна воинственным тоном.

– Да, и от меня, кстати, тоже, – поддержала её Станка. – А вот отца она боится. Но мы-то такие же вампиры, как и вы!

Ника ощутила жгучую благодарность к ним обеим за понимание.

– Так значит… – медленно начал Лука.

– Да, дело не в том, что вы – вампиры, а в том, что мужчины, – закончила за него мысль ведьма. – Что касается лично вас, Лукьян Яковлевич, то вы – самый крупный мужчина из всех, кого я встречала. Шансов противостоять такому как вы крайне мало.

– А зачем мне противостоять? Я бы никогда вам не навредил! И я что, по-вашему, толстый?!

Виринея внезапно расхохоталась. До того её позабавила его оскорблённая мина.

– Нет, я не имела в виду, что вы – толстый, – успокоившись, объяснила она. – Вы – просто крупный, а «крупный» и «толстый» – это два совершенно разных понятия. И я не считаю вас способным на какое-то преступление. Дело не в вас, а во мне. – Обхватив себя руками, гостья собралась с мыслями и вновь стала серьёзной. – Ваши воины похитили меня практически из больницы. Вы хоть знаете, почему я там оказалась?

На лице главы Лагеря появилось пристыженное выражение. Зажмурив один глаз, он почти наугад ответил с вопросительной интонацией:

– На вас было совершено нападение?

– Меня пытались убить в моём доме, – сообщила голубоглазая колдунья, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица. – И изнасиловать. – Со стороны женской половины семьи донёсся судорожный вздох. Рассказчица отвернула голову от всех. – Я ещё ничего не забыла. И фраза эта, которую он слово в слово повторил… Я её уже слышала.

– Вероника… – тихо выдохнул Лука.

– Мне трудно! – через силу заговорила пленница, взглянув на него. – Мне нужно время, чтобы придти в себя, а тут вокруг одни сплошные мужчины! Причём обученные воины! Да ещё вампиры, в чьём физическом превосходстве нет никаких сомнений!

– Я всё понял. Извините.

– Я никогда не боялась мужчин, – негромко призналась Левицкая. – Все мои друзья – мужчины, и я привыкла к мужскому обществу. Привыкла доверять, полагаться. Это просто… стресс, наверное. В больнице, когда пришла в сознание, я даже от Дениса шарахнулась. И он не обиделся, хотя прав оскорбляться у него значительно больше, чем у вас! Он рядом со мной всю мою жизнь!

– Я понял-понял! Пощадите ради Бога! – взмолился вождь вампиров.

– Я никого не хотела обидеть своим отношением. Честно. Я не страдаю болезненной ненавистью к вашему виду как Виктор Воронов.

– Болезненной? – с растерянной улыбкой переспросила Стася.

– Ну, да. Денис всегда считал эту ненависть отца чем-то вроде навязчивой идеи, паранойи.

– А они похожи – Денис и Виктор Воронов? – полюбопытствовала тётя Люба.

– Совсем нет, – легко ответила Вероника. – Ни одной общей черты. Они различны как день и ночь.