Анна Мистунина - Искупление. Миры Лунасгарда II

– Смела? Почему? – нехотя спросила она.

– Даже я побаиваюсь приближаться к грифону в отсутствие хозяина, госпожа. И позвольте вас уверить, другие дамы падают в обморок от одного его вида.

– Не хозяина, а друга. Ветер вам не лошадь! А в обморок я падаю от вида жрецов.

Грифон засмеялся. Он не издал ни звука, не взглянул на жреца, просто смеялся – молча, и его смех звенел в Тагрии счастливой музыкой.

Жрец не обиделся.

– Неудивительно, после такого недоразумения. Позвольте мне, госпожа, принести извинения вам и вашему брату, от лица Храма и от меня лично.

Теперь уж Тагрии пришлось внимательно на него посмотреть. Что говорят в таких случаях дамы? Но жрец, казалось, и не ждал ответа. Он поклонился:

– Его высочество позабыл нас представить. Атуан, жрец четвертой ступени.

– Четвертой – это высоко?

– Смотря с чем сравнивать, госпожа. Высшая ступень – шестая. На седьмой только Верховный жрец.

– Понятно. Я Тагрия, – жрец ждал, приподняв брови, и ей пришлось закончить: – Баронесса Дилосская. Точнее, была ею. Сейчас я просто Тагрия.

– Мне случалось некогда встречать Мория Дилосского…

– Это мой муж.

– О… примите мое почтение, баронесса. Ваш муж погиб?

– Нет. В Дилоссе тоже заклятие.

– Верно. Но в таком случае, госпожа, вы по-прежнему баронесса Дилосская. И останетесь ею даже в случае его смерти, пока не вступите в новый брак.

«Чтоб ты провалился! Тебе-то какое дело?»

К счастью, жрецы не умеют слышать мысли, а отвечать Тагрии не пришлось – ушедший ниже по реке Карий применил Силу. Совсем немного, но Тагрия почувствовала, почувствовал жрец и, конечно же, грифон. Все трое посмотрели в ту сторону. Жрец осуждающе поджал губы.

– Не любите магию? – поддела его Тагрия.

– Не люблю оставлять следов, когда поблизости враг.

– Ох, и правда! Но тогда мы здесь уже наследили, хуже некуда!

– Это и беспокоит меня, баронесса.

Карий вернулся от реки с парой упитанных серых уток. Обезглавленные тельца болтались в его руках, будто какие-нибудь казненные преступники, оставляя на траве две кровавые дорожки. Сам принц выглядел так, словно только что решил задачу государственной важности, но тут же оказался перед новой.

– На песке следы когтей, – сказал он. – Здесь были грифоны.

– Давно? – спросил жрец.

Карий с сожалением покачал головой.

– Если бы я огляделся прежде, чем пользоваться магией, знал бы. Теперь все перекрыл след моей Силы. Думаю, Тагрия, ты можешь их зажарить, только старайся поменьше дымить. Вам с братом необходимо поесть.

Тагрия без особой радости приняла добычу.

– Нам пора, – сказал Карий. – Тагрия… Мы с Ветром скоро вернемся. Только, прошу тебя, будь осторожна!

– Буду.

Она смотрела в небо, пока грифон не стал чуть заметной черточкой в тонких перистых облаках. Потом в глазах все расплылось, задрожало: «Он опять меня бросил!» Тяжелые утки, которых, между прочим, еще придется ощипывать, оттягивали руки. Где-то поблизости строили свои жуткие планы маги, а рядом в избушке спал здоровым сном спасенный Бетаран.

Тагрия бросила на землю уток, вытерла слезы грязным рукавом и отправилась к брату. Спать.

– И долго ты собираешься здесь торчать?

Тагрия ответила спокойно и даже не взглянула в сторону двери:

– Пока не вернется Карий.

– А если он не вернется?

– Вернется.

Бетаран уселся на скамью и принялся чистить ногти. В полумраке заниматься этим было неудобно, он то и дело досадливо фыркал. Его одежда, кое-как выстиранная в реке, выглядела теперь лучше, хоть и оставалась дырявой – тут уж Тагрия ничем помочь не могла. Алый камзол, похожий на отделанную истрепанным кружевом насмешку, досыхал у непогасшего еще очага; штаны и тунику Бетаран натянул мокрыми. Бурому от засохшей крови платью Тагрии стирка почти вернула прежний темно-зеленый цвет, зато вышитые рукава нижней рубашки не отстирались вовсе.

Весь вечер и добрую часть ночи отняли разговоры; утро Тагрия посвятила стирке, Бетаран же занялся лошадьми. Их плачевный вид привел его в такое отчаяние, как будто у Тагрии всю дорогу только и было дел, что заботиться о несчастных животных.

Когда одежда была в меру сил выстирана, а лошади – вычищены и обихожены, дружно расправились со второй уткой. Первую Тагрия приготовила еще вечером. Трут и кремень отыскались возле очага, там же, где и стопка дров, вполне достаточная для приготовления пищи.

После обеда больше не осталось дел, что занимали бы время. Тогда-то оно и потянулось медленней ползущей по бревну улитки. Бетаран то бродил по берегу реки, разглядывая отпечатанные в песке следы огромных когтей, то возвращался донимать сестру вопросами, то вдруг спешил проведать ненаглядных лошадей. Тагрия изо всех сил старалась не смотреть в небо, не искать в ясной голубизне далекую черточку грифоньих крыльев. Казнилась, что не спросила Кария, сколько времени займет путь и когда его ждать обратно. Мечтала о будущей жизни в столице, но мечты эти, раз от разу все менее пристойные, назойливо, как мухи, вились вокруг одного-единственного человека, и тогда Тагрия запрещала себе мечтать.

К вечеру поднялся ветер. Он принес густые серые тучи, а с ними грозу и дождь. Пришлось укрыться под крышей, и у Тагрии появилась новая забота: не смотреть на дверь и не ждать, что скоро, вот прямо сейчас в нее шагнет, стряхивая капли дождя, высокий и сильный человек с тревогой в черных глазах. Тревогой за нее, за Тагрию, которую – да! – оказывается, и не думал забывать.

Но дверь оставалась закрытой, а лицо Бетарана делалось все кислее.

– Мне надоело.

– Потерпишь.

– Зачем? Как два дурака здесь сидим. Может, он вовсе и не придет, твой колдун?

– Не колдун, а маг. И вовсе не мой, а… Имперский.

– Одно и то же, – Бетаран вычистил последний ноготь, хотел вернуть Тагрии кинжал, но передумал и прицепил его себе на пояс. – Не могла захватить мои клинки? Если он забудет или помрет, будешь сидеть здесь, пока не сдохнешь?

– Буду.

– Дался он тебе!

– Он тебя спас, если ты забыл.

– Да помню я, помню! И благодарен – тебе, Таг. Скажешь, он стал бы меня спасать, если б не ты?

– Нет, наверно, – пришлось признаться ей.

– Ну вот! Сколько таких, как я, он же их не спасает. И Мория…

Бетаран замолчал и нахмурился. Тагрия замотала головой:

– Он не может, Бет, я же объясняла! Для этого никакой Силы не хватит! А он…

– Надо ехать домой.

Тагрия замолчала. Опять он за свое!

– Я туда не поеду. Я уже сказала.

– А Морий? И остальные все? Они же могут умереть, Таг, ты же знаешь, как много от колдовства умирают! Кто их разберет, этих жрецов, чем они там заняты! А мы с тобой…

– Я не вернусь к Морию, Бет. Никогда.