Валерий Сальников - Корректор. Серия «Блистательные»

Людская речь, звяканье стекла, шорох одеяний, шарканье подошв и скрип портупей сливались во всеобщий однообразный рокот, паривший над публикой, подобно звуковому забралу, и защищавший разговоры в компаниях от посторонних, не всегда скромных ушей. Сезонный прием от имени магистрата постепенно набирал силу. Графство бесспорно богато, если способно без напряжения выдерживать столь серьезные расходы. Одних лишь разноцветных свеч в роскошных люстрах и затейливых бра горело несколько тысяч. А напитки для угощения публики, а оплата обслуги?

Леди, объект моего наблюдения, облачилась в костюм всадницы, необычайно модный в высшем свете среди дам цветущего возраста, когда при желании можно выгодно подчеркнуть достоинства фигуры. А не стыдливо маскировать изъяны оной. Бурые тонко-замшевые легинсы были заправлены в сияющие темно-зеленые, практически черные хромовые сапоги с накидной шнуровкой песочного цвета по фронту голенищ. Мягкая льняная рубаха красноватых тонов с отложным воротником играла роль поддоспешника для декоративной кольчуги из плющеной золоченой проволоки. Облегченное плетение колец «четыре в одном», а не «шесть в одном», используемое в походной экипировке путешествующих верхом. Вообще, салонный вариант одеяния отличался от стандартного, как щегольской представительский меч – от надежного полевого клинка. Ремень из опойка с двумя подсумками выгодно подчеркивал стройность талии. И наконец, ансамбль завершался полупрозрачной шелковой накидкой, имитирующей дорожный плащ.

Однокурсник, встретивший меня у ворот Лью и после дружеских приветствий принявший деятельное участие в выборе апартаментов на фешенебельном постоялом дворе «Золотой призрак», довольно ухмыльнулся, проследив за моим взглядом.

– Баронесса Лана эп Рэй. Одна из влиятельных фигур высшего света. Существует устойчивое мнение о ней как о негласной фаворитке графа, властителя провинции. Как бы то ни было, никто этого слуха пока не опроверг. Ввиду определенной полезности сплетни для обеих сторон означенного «союза». При всем при том богата, как принцесса, и красива, будто фея лесная.

– Так ли ты разбираешься в красоте девиц народа друидов, чтобы использовать столь экспрессивное выражение? – хмыкнул я. – Но действительно, ее внешность радует глаз.

– Для сведения: я уведомил баронессу письмом о прибытии неординарного гостя после получения твоего извещения. Думаю, любопытство заставит ее взглянуть на столичную штучку, носителя именитой фамилии. Так что готовься к испытанию, – хмыкнул приятель. – Как бы к усладе зрения не прибавилось томление разума и смятение души, хе-хе.

– Дружище, будешь ехидничать – исполню на тебе заклинание мужской немощи, – усмехнулся я.

– Нет, нет! Только не это! – испуганно вскричал насмешник. – От твоего каприза я пострадаю не только нравственно, но и физически. Потому что Телла будет дознаваться о женщине, истощившей меня досуха, не поверит ни единому слову и в конце концов распнет. Ты этого хочешь? Я умру страшной смертью, и вина за мою кончину падет на одного бессердечного графа!

Вот артист. Я рассмеялся. Барто остался тем же шаловником, что и в университетские времена. Именно он пытался научить меня, скромного мальчишку из сдержанной в общении семьи, высокому искусству озорства, по сравнению с которым мои домашние затеи были лепетом неразумного младенца. Не имея особого на то желания из-за наличия более интересных занятий, таких как теоретическая магия или прикладная алхимия, не говоря уж, что греха таить, о постижении таинств общения с прекрасным полом, я все же иногда использовал полученные от Барто навыки до той поры, пока не случилась трагедия с Гридой, на много лет отлучившая меня не только от шуток, но даже от мимолетных улыбок. Эх, ну да ладно.

Припомнил коронную проделку Барто. В один недобрый день три сокурсницы, вернувшись в свою келью, погрузились в бытовые хлопоты. Одна из девушек открыла пристенный шкаф, откуда с леденящим хрустом на нее свалился черный саван с изображенными на нем белыми костями человеческого скелета. Барышня бухнулась в обморок, а ее товарки с диким визгом выметнулись из помещения. Барто, а это он играл роль восставшего покойника, энергично освободился от маскарадного костюма, засунул его за пазуху и начал приводить в сознание сомлевшую жертву неуемного шутовства. Затем вместе с ней и набежавшими студентами громко возмущался разгулу нечистой силы на территории кампуса и призывал ректорат направить специалистов для искоренения распоясавшейся нежити.

Много позже, предположив в добросердечном друиде скрытую склонность к озорству, я попытался, на свою беду, передать ему полученные знания. Аэд, в быту ироничный, но вполне рассудительный индивид, будучи старше меня на десять лет, тем не менее с интересом воспринял изложенный материал. Видно, не наигрался в детстве. Выпускным экзаменом на звание проказника явился момент, когда маленькая черепашка, невесть каким образом забравшаяся под куполообразную ножку розетки с вареньем, опрокинула мне на одежду липкое содержимое емкости. По сравнению с подвигами Барто данная проделка оказалась весьма добродушной, что, впрочем, соответствовало характеру друида. В ответ на мое возмущение этот наглец, округлив глаза, утверждал, что не имел к указанному инциденту никакого отношения. Почему-то я ему не верил. Однако достаточно быстро Аэд утратил вкус к бессмысленному, как он посчитал, баловству и даже повинился в «черепашьей атаке». Открыл мне детали проведенной операции. В ней ключевую роль играло то, что диверсионное пресмыкающееся являлось особью мужского пола, а мое кресло было помечено секретом женской особи того же вида, готовой к спариванию. Самец очнулся от забытья, учуял многообещающий аромат и побежал делать детей.

– Барто, я вижу как наяву живописную сцену. Телла в главной роли. С яростным оскалом и окровавленными руками, склонившаяся над распятой жертвой, – прозвучал мелодичный голос, пробившийся из окружавшего нас звукового тумана. – За что же на вас обрушится это несчастье?

Баронесса возникла рядом и весело уставилась на моего излишне метафоричного приятеля. Едва уловимо пахнуло чем-то пряным. Вблизи женщина выглядела столь же привлекательной, как и в отдалении. Блеск серых глаз казался ярче в обрамлении волос цвета зрелого каштана, покрытых сеткой из серебряных нитей. Последняя символизировала дорожный капюшон, так что даже имела крохотный козырек в виде складки надо лбом.

– Леди Лана, всему виной тяжелый характер одного беспощадного субъекта, возжелавшего покарать меня за невинную шутку. Баронесса, разрешите представить моего доброго друга. М-да… скорее недоброго. Граф Инсар эп Гарбелиа. Не буду говорить «прошу любить и жаловать», но молю: отнестись к нему ласково и серьезно. Надеюсь, в ответ он оттает душой и отменит жестокосердные планы в отношении моей скромной персоны.