Валерий Сальников - Корректор. Серия «Блистательные»

У дальней стены на массивных основаниях разместились необходимые для проведения экспериментов устройства вспомогательного назначения. Измельчители, способные адамантовыми резаками перевести в труху любое твердое вещество. Гомогенизаторы как порошков, так и пастообразных и жидких составов, смешивающие все, что попадется на глаза, точнее, под рабочую лопасть. Деревянные ручки для вращения рабочих органов, отполированные ладонями студентов за долгие годы работы, сияли в падающем из окон солнечном свете.

– Господин профессор, смотрите! – оглушил восторженный взвизг одного из ассистентов.

Я перевел взгляд на нашу установку. Из выходного патрубка устройства вначале несмелыми каплями, а затем устойчивой струйкой потекла белая жидкость и устремилась в приемник. Мне неимоверно захотелось радостно заорать. Ведь, несмотря на почтенный возраст, я во сне до сих пор частенько с молодецкой удалью перепрыгиваю через лужи, ощущая на себе полные томления призывные взгляды юных дев. Но все же воздержался от столь явного проявления эмоций. Наставнику не к лицу размахивать руками и надсаживать глотку, чем сейчас занимается ученая молодежь. Поскольку профессора, насколько я их понимаю, – народ невозмутимый и величественный. Взял фарфоровый черпачок и аккуратно наполнил его конечным продуктом. Понюхал, отпил. Сомнения исчезли.

Парное коровье молоко.

Находясь в кабинете, я сортировал и раскладывал по мысленным полочкам сведения, изложенные приятелем из зарубежной коллегии. Впрочем, он и не подозревал, что отчитывается передо мной, просто за полдником в респектабельной таверне «Гроссфиш» трепался о том о сем, не забывая отдавать должное розоватым пластинам филе горной форели, маринованной в смеси душистых трав. Потом занялся сбрызнутыми соком лимона устрицами, отчего его ораторские периоды приобрели несвойственную дипломатам краткость, так как очередной моллюск манил к себе, пересиливая желание поведать, причем обстоятельно, обо всем на свете.

– Кли-клак! – двоезвучно крякнула отворяемая секретная дверца, разрешая доступ к скрытой полости.

Я извлек из бездонного нутра хранилища серебристо-серую, из созревшей под солнцем и дождем тиковой доски шкатулку с ментальными кристаллами. В артефактах содержались досье на особ королевства, привлекших наше внимание, начиная с членов правящей династии, продолжая руководством коллегий, виднейшими дворянами и завершая купцами Высокой гильдии. Присутствовали и иноземные фигуранты. В рассказе приятеля имелись любопытные подробности о характере и обстоятельствах жизни некоторых персонажей коллекции, и я счел необходимым добавить новые штрихи в соответствующие обзоры.

Сделав несколько шагов, осторожно поставил ларец на прохладную латунную врезку в центре крышки стола из черного палисандра, успокоил сторожевое заклинание, уничтожающее содержимое кристаллов при попадании в чужие руки, и вскрыл контейнер. Завершив обновление нужных досье и восстановив защиту, вернул коллекцию на место и, наложив заклинание, копирующее сведения в крупный сапфир, замурованный в стенку хранилища, закрыл и зачаровал тайник.

Теперь почта. С утра я получил приглашения на рауты в модных салонах леди Малвиль и леди Оттикэ, а также на дискуссию об эльфийской мифологии в клубе «Феникс». Посещение любого из собраний сулило потенциальную пользу с точки зрения собирания свежих сплетен и завязывания новых знакомств, но на сегодняшний вечер у нас с профессором и друидом запланирован анализ текущей ситуации. Хотя, если совсем уж искренне, более всего мне бы хотелось заглянуть в уютный кабачок «Шлепанец», облюбованный молодыми львами от литературы, и за рюмкой ликера похохотать над злющими эпиграммами в адрес известных особ. Но не судьба! Поэтому, как и положено воспитанному дворянину, тем более мне, признанному в светских кругах эксперту по этикету, казалось уместным принести надлежащие извинения и предупредить приглашающих об отсутствии. Выщелкнув из кассеты малахитового письменного прибора необходимое количество карточек с родовым гербом и монограммой Гарбелиа, я, обмакнув платиновое перо в чернила из желез каракатицы, приступил к составлению вежливых отказов. Закончив, позвал экономку, любезную моему сердцу матушку Сотби, и попросил отправить послания курьерской службой.

Женщина, подобно наседке, хлопотала надо мной с юных лет и добровольно покинула наш родовой замок, дабы сопровождать «деточку в чужом и недобром городе». Благо, что на старом месте ее ничто особо не задерживало. Муж, будучи старше ее на добрых тридцать лет, уже несколько лет как растворился в вечности, а взрослые сыновья занимали видные посты в охранной сфере герцогства. Обладая организационным талантом, накопленным за годы работы на моих родителей, и вниманием к деталям, матушка легко (легко ли?) подобрала с десяток слуг, которые беспрекословно подчинялись ей, особенно после показательного увольнения пары нерадивых субъектов, изгнанных обратно в «чужой и недобрый город».

Перебирая нефритовые четки, откинулся в кресле, удобно устроив шею на прохладной атласной обивке, и настроился на ожидание. Услышав мелодичный звон, отложил в сторону медитативный реквизит, приподнялся, заклинил главную дверь и, скользнув вглубь помещения, отпер потайную. Мог бы совершить все перечисленное не вставая с места, а с помощью заклинаний, но профессиональное установление «Корректора», рекомендующее без нужды не применять магические умения, победило. Вернулся на прежнюю позицию, с интересом ожидая появления визитера. Подозревал, что профессор опять обрядится в нечто экзотическое, но желал подтверждения собственной интуиции. Резная створка беззвучно отворилась. Предположение оправдалось. В кабинет проник темноликий купец из восточных просторов. Буркнул что-то в качестве приветствия.

– Рад видеть вас, господин профессор торговой гильдии, – пропел я, усиленно полируя пилкой для ногтей роговую поверхность на левом мизинце.

Мудрый человек усмехнулся, встретив наивную шалость недоросля, и присел в любимое кресло. Красное дерево нагруженного предмета мебели легким поскрипыванием создало комфортное звуковое обрамление, напомнив посетителю о надлежащей роли.

– Местный навоз необыкновенно вонюч! – недовольно заявил зарубежный коммерсант, прислонив ароматизированный платок к крупному носу. – В наших краях власти не допустили бы подобного надругательства над обонянием подданных!

Эти ранимые восточные негоцианты такие хитрецы и выжиги. Небось за навозный дух предъявит мне счет в компенсацию моральных страданий. В подтверждение слов купец воинственно сверкнул глазами и, посмотрев на меня, фыркнул. Потом неожиданно улыбнулся: