Валерий Сальников - Корректор. Серия «Блистательные»

– Инсар, мальчик мой, перестань прикидываться. Твои ногти давно в порядке.

Я ухмыльнулся. Все-то он подмечает.

– Просто иногда чуть-чуть дурачусь под настроение. Рекомендую больше опасаться одного лесного человека. Имеющего немалый талант по части розыгрышей и способного, переусердствовав, ввести уважаемого учителя в нервическое расстройство.

Зарубежное лицо поскучнело на миг, а затем вновь преисполнилось полемическим пафосом.

– Не верю, что добрейший друид способен на это! Лечить – да, а калечить – нет!

Внезапно сменил тему:

– Как поживает герцог?

– Слава судьбе, батюшка и герцогиня здоровы. В недавнем письме старшего брата было упомянуто об удивлении родителей: дескать, сынок, он же деточка, перестал напоминать отцу о содержании. Заподозрили в банальном аскетизме, что может бросить тень на благосостояние семьи и тем самым уронить престиж одной из знаменитейших фамилий королевства. Братец успокоил матушку сообщением, что лечение успешно завершено, многолетний кризис преодолен, малыш вышел из хандры и успешно подрабатывает лекциями в университете. При этом ни в чем себя не ограничивает. Что ободрило и порадовало не столько герцогиню, сколько герцога. Не ожидал, мол, деловитости от весьма шаловливого в детстве юнца.

Знали бы они причину «кризиса» и во что вылилось его преодоление. Видели бы родители меня сразу после смерти Гриды. Уж «игривость» была бы последним словом, пришедшим в голову из всего отцовского словарного запаса. Но сейчас я вновь вспомнил, что такое улыбаться и проказничать. К искреннему удовольствию профессуры. Поинтересовался у нее:

– Кстати, почему Аэд задерживается?

– Полагаю, он уже давно присутствует. Скромничает небось.

– Да, я здесь.

Подтянутая мускулистая фигура друида материализовалась в соседнем с профессорским кресле.

– Приветствую соратников, – деловито сообщил «зеленый» человек. – Потратил время на осмотр близлежащих территорий, а затем немного послушал вас. Узнал кое-что об оговорах, витающих вокруг моей скромной персоны.

Я немедленно изготовился к перепалке.

– Однако приступим, – заявил «восточный купец», бросив на нас серьезный взгляд.

Пришлось остепениться.

– В Бахратском княжестве произошли и продолжаются весьма странные события. Совершено несколько неудачных, слава судьбе, покушений на жизнь князя…

Расположившись на опушке и неспешно ковыряя прутиком угли вокруг запекающегося фазана, я с неутолимым восхищением наблюдал восход. Незадолго до этого подходящее пернатое, получив мой призыв, испытало восторг от грядущего соединения наших жизней и само прилетело на заклание. Утренний ветерок со стороны луга, раскинувшегося предо мною бескрайним зеленым одеялом, освежал лицо и, скользя по волосам, терялся в глубине гостеприимной рощицы. Сегодня прибуду в столицу Бахратского княжества. А дальше будем действовать сообща с его сиятельством. Инсар немного опережал меня. Конечно, он путешествовал в карете, а я… передвигался весьма необычным для нашего мира способом.

День вступал в свои права. Древесный сок волнами растекался по стволам и ветвям, поднимаясь из корней и снабжая жизненной силой просыпающиеся почки и листья. Нераскрытые зародыши набухали, подобно персям красавиц, стремясь превратить полученную от породителя мощь в зеленые атрибуты наступившего лета. Уже оформленные листы предъявлялись солнцу во всей красе, заявляя тем самым, что дерево, на котором они появились, заслуживает называться лучшим на планете. Стебли мелиссы, растущей неподалеку от кострища, также приободрились и протянули к свету зеленые мохнатые ладошки. Как прекрасен этот мир!

Жаль, что я непригоден к сплетанию ощущений в поэтические узоры, что легко может делать Инсар. А еще лучше на это способна его сестра, юная графиня Милла. Детские обзывалки ее сочинения всегда отличались особой едкостью. Вспомнил одну, улыбнулся. Я, понимаете ли, медитировал себе в замковом парке, пощелкивал ножницами, убирая по листику там и сям, и тут из-за боскета выскочило черноволосое чудо и завопило: «Ты противнейший друид, от тебя в носу свербит!» Я ответил, что сейчас сниму ремень и у некоторых будет свербеть не только в носу. Но чудо показало язык и тут же умчалось под защиту старших братьев. Хорошая девочка, талантливая, превосходную степень в грамматике освоила.

Сейчас я не живу в герцогском замке, а все больше обретаюсь в поместье Инсара, иногда наведываясь в свои лесные апартаменты. Но там немедленно возникает очередь наставников, желающих воткнуть в мою голову очередное знание из сокровищницы друидской мудрости. Я, конечно, благодарю их, но про себя ругаюсь. Ну и что, что я такой весь из себя талантливый? Или мучить талант приятнее?

Воздух наполнялся пересвистами скворцов и лазоревок, деловитым жужжанием пчел и басовитым гудением шмелей. Запахи луговых цветов приятно бередили ноздри. Едва заметные ароматы вереска и чабреца придавали пикантность и чарующую недосказанность всему душистому букету. Хорошо!

Используя походное полотенце, сгреб горсть колючих шариков с близлежащих зарослей. При верном употреблении эти плоды могут обеспечить удовольствие гурману, при незнании и в особенности попав за шиворот – царапины и жалобные стенания. Пригодится. Конечно, шутить подобным образом с другом не стану, мы не малолетние сорванцы все-таки, а вот угостить его – не премину. Забросил в походный мешок.

Еще раз проверил угли. Достаточно, фазан должен поспеть. Выкатил из кострища глиняный ком и, остудив, расколол легкими ударами рукояти кинжала. Освободив дичь от обмазки и берестяных стяжек, переложил в котелок. Неторопливо отломил истекающую соком ножку. Вкусно, даже очень. Завершил плотный завтрак горстью земляники, собранной тут же, на прогреваемом солнцем пригорке. Вскрыл травяной покров и сложил объедки в ямку. Оросил кострище, дабы устранить малейшую возможность возгорания, и прикрыл дерном.

Пора в дорогу. Сложил скарб в котомку. Подтянул шнурки на высоких голенищах мокасин. Уже долгое время пользовал обувь, производимую известным мастером Шюссером; она обходилась недешево, но всегда оправдывала ожидания. И данная пара, сработанная из яловочной юфти, за считаные дни приспособилась ко мне, став неосязаемой и надежной защитой ступней. Одернул куртку из пропитанной льняным маслом и выдержанной на солнце кунжутовой ткани неброского буро-зеленого цвета. Адамантовые наборные пластины, подшитые изнутри, мягко легли на грудь и спину. Стянул шейные шнурки. Поправил портупею и нацепил кинжал. Закинул за плечи путевую суму и вдел ее подмышечные лямки в замки портупеи. Осмотрелся, все ли я оставил как было до меня? Порядок.