Ирина Игнатьева - Волшебство в подарок

Вот, казалось бы, что такого? Всего-то прокатиться, а радости, как у ребёнка!

Мы катались, потом Руслан по очереди возил детей. Разговор строился будто сам собой. Я трещала, как сорока, много смеялась. И впервые за несколько лет забыла, что нужно обдумывать каждое слово или бояться неловко пошутить.

После были пляски и песни прямо на улице – толпа голосила стройно, дружно и крайне заразительно. Пока не вернулись мысли о Серёже: чувство вины лавиной снесло хорошее настроение и задор.

– Пошли, может, кофе угощу? – Руслан, будто почувствовав перемены в настроении, тронул меня за плечо и кивнул на свой дом.

– Я…Я к дяде Ване пойду, прилягу. Или вообще домой… Да, мне домой надо, там… Ждут.

«Мысли не очень, но направление движения нам подходит. Хотя… Давай-ка я!» – раздалось в голове.

На мгновенье из меня словно дух вышибло. А потом тело стало двигаться само по себе, без моей воли.

«Ты чего? – хотела закричать, но губы даже не шевельнулись. – А ну, отморозь!» – слова лучше не придумалось.

Мерзкое хихиканье не заставило себя долго ждать.

«Ты и так отмороженная, куда больше? Расслабься, я бережно!»

Ноги понесли в сторону дома дяди Вани.

Сени, вешалка, карман чужой куртки. Больше не подчиняющиеся мне пальцы достают ключи от УАЗика.

Дверь из дома в сени открывается, как в замедленной съёмке. Хозяин, застыв в проёме, таращится на меня.

– Инка, ты чего? – спрашивает. Вместо ответа сбрасываю с плеч фуфайку и бросаю в хозяина, разворачиваюсь, и чужая воля выносит меня во двор на предельной скорости. – Стой, дура!

Оглядываюсь на бегу. Дядька вылетает следом, но на крыльце спотыкается через вездесущего козла и пикирует лицом в снег.

Мотор громко возмущается попытке угона.

Ору про себя:

«Идиот, я на механике не умею!»

Сцепление, скорость, газ. Машина дёрнулась – буквально скакнула вперёд, а потом, буксуя по размокшему снегу, недовольно тронулась с места. В зеркале заднего вида мелькнула на секунду фигура в сером пуховике, метнувшаяся к снегоходу.

Мы спорили всю дорогу. В салоне удалось вернуть хотя бы голос, и я пользовалась им со всей громкостью, на какую только была способна.

Впереди показалось озеро. Белая поверхность кое-где потемнела, и было даже издалека понятно, что лёд порядком истончился. Я догадалась, представила и заорала:

– Ты же несерьёзно?! Не-е-ет!

Но машина уже съехала с берега и понеслась к ближайшей проталине. Наверное, снимай кто сверху, выглядело бы как в кино: искрящееся белоснежное полотно, по которому летит на всех парах в приготовленную коварной погодой ловушку громоздкий автомобиль.

Руль до предела. УАЗик занесло и развернуло. Раздался треск, и задняя часть машины резко опустилась. За стёклами сзади стала подниматься тёмная граница воды.

Чужой голос резко замолчал, а тело наконец стало слушаться. Я попробовала открыть дверь, но её заклинило. Тогда начала бешено крутить ручку окна. Та поддавалась неохотно, но через секунд десять я всё-таки смогла высунуться наполовину и оттолкнулась ногами от сиденья.

Снаружи уцепиться было не за что. Переломанные льдины с плеском переворачивались, и я раз за разом погружалась под воду. От холода быстро свело ноги, и вынырнуть снова уже не получилось.

Внезапно поверхность потемнела и меня рывком вытянуло из глубины. Первым в сознание ворвался звук.

– Плыви, б…! Помоги мне, я не вытащу нас обоих!

Тело начало рефлекторно двигаться, стараясь покинуть гостеприимную полынью. Я хваталась за человека и за лёд, и вскоре мы всё-таки выбрались из воды.

– Ползи, просто ползи, распластайся!

Поползла на животе, как недодавленный жук. Снова команда:

– Всё, вставай, слышишь! Поднимайся!

Дальше мы в обнимку ковыляли по замёрзшей глади озера к брошенному на безопасном расстоянии снегоходу. Руслан по пути собирал сброшенные на бегу вещи и накрывал меня, укутывая слой за слоем.

– Хорошо хоть, без куртки была, а то не выплыла бы!

Я только стучала зубами и прикидывала, сколько должна теперь дяде Ване за машину. Эти мысли о материальном, таком близком и понятном, отвлекали от того, чтобы погрузиться снова в ощущения пережитого ужаса и завязнуть в истерике.

Снегоход завёлся сразу, будто тоже понял, что лучше побыстрее свалить с гиблого места.

На берегу встречали. Дядя Ваня матерился, махал руками и орал на приехавших мчс-ников.

– Я в-верну, дядь Вань! Прямо завтра кредит возьму и верну!

Тот, кто вытащил из воды, за шиворот уволок меня прочь от расстроенного дядьки. Впихнул в машину спасателей и закрыл дверцу.

«Н-да, недооценил я тебя, Инка! Не старалась совсем, а вон – мужики за тобой в пучину готовы прыгать! Присмотрись, присмотрись. Классный парень! Советую!» – пищание звучало теперь отдалённо, затухая с каждым словом.

Я обречённо завыла и наконец позволила себе провалиться в истерику.

– А ты оказался прав…

Я сидела в своей машине и перебирала ключи в связке.

– Вот! Нечего было сомневаться! Отпустило же? – «Купигад» блаженно раскинул крылья по спинке сиденья. Всё, что было припасено, я уже высказала, а он выслушал. Можно было и по делу пообщаться, в первый раз после той аварии.

После купания железного коня я чудом избежала психушки и промучилась три недели с воспалением лёгких.

– Отпустило. Иначе ты так и не приехала бы и тянула дальше. А могла бы ещё в больнице сказать…

Сергей дважды навещал меня в стационаре. Передавал вещи и махал в окно, жестами намекая: «Выйдешь, ох я тебе!». А мне с завидной регулярностью с приёмного покоя приносили анонимный домашний суп и котлетки: Сергей, даже если б умел готовить, на такие подвиги не сподобился бы точно, а записок к меню не прилагалось.

– А вдруг я не смогу? Зайду и опять… Застрянет?

– Не бойся, убогая: если что, я рядом! Вселюсь в тебя и как заряжу ему…

– Не-не-не, давай как-нибудь без этого! – и я решительно распахнула дверцу.

Серёжа вылетел в коридор, как заждавшийся кот, с выражением лица: «Ну наконец-то, я уже давно готов, можешь начинать любить меня прям с порога!»

– Чего так долго? Я в приёмном покое спрашивал: выписка до одиннадцати часов!

Неспешно поставила сумку на обувницу, сняла кроссовки.

«Инна!» – тихий писк в правом ухе заставил усмехнуться.

«Я сама», – подумала, а вслух произнесла самые желанные слова последних пяти лет:

– Серёжа, давай расстанемся.

Через месяц всё-таки решилась приехать в деревню. Дядя Ваня сидел на резной скамейке около дома, под ногами хозяина, будто верный пёс, гордо возлежал Васька.

– Здравствуйте, дядь Вань. Я, это… Вот! – и протянула бородачу конверт приличной толщины. – За машину отдать хотела. Простите, дядь Вань!