Владислав Фролов - Черный пес Кара-Ашур

К цели своего пути – моховым болотам – он добрался почти на час позже, чем намечал. Это значительно сокращало время предстоящей охоты. Выйдя на открытые участки болот, он стал продвигаться вдоль края леса по опушкам, стараясь держаться молодых березок, росших тут и там небольшими группами. Опыт Александра подсказывал, что в таких местах не может не быть тетеревов, прятавшихся под рыхлым снегом. Его глаза отмечали все углубления в снегу и искали характерные указания на лунки, пробитые птицами при падении с деревьев.

Охота началась неожиданным взлетом сразу четырех тетеревов едва не из-под ног Александра. Поднятый ими столб снега осыпал охотника от валенок до шапки. Только неожиданностью и можно было объяснить первый дуплетный промах, однако дальше дело пошло более успешно, и вскоре уже два косача и тетерка лежали в его рюкзаке. Время требовало остановиться, но азарт удерживал Александра на болоте.

«Еще десять минут, еще десять – и все», – уговаривал он себя. Взяв уже пятую птицу, он вдруг заметил, что пока охотился, погода радикально переменилась. Буквально за два часа небо, ясное в первой половине дня, затянуло тучами, серая пелена – спутница декабря – опустилась на болото, погрузив весь пейзаж в полутона. Снежная пыль то и дело с порывами ветра орошала лицо влагой.

Времени на раздумья не оставалось, и он повернул назад. Оказалось, что в порыве азарта он зашел по краю болота довольно далеко. Понадеявшись на хорошую погоду, Александр утром рассчитывал по следам от лыж найти место своего выхода из леса, поэтому не делал засечек на стволах деревьев и не привязывал никаких ярких тряпок на пути с холмов на болото. Теперь торопливость сказалась самыми неприятными последствиями, потому что снежная пыль довольно быстро превратилась в густую снежную пелену и стала быстро заметать лыжный след. Чтобы его поймать при входе в лес, Александр решил не двигаться по своим старым следам, которые перебегали от одной группы деревьев к другой и тем самым удлиняли путь, а идти вдоль леса и найти следы на опушке или под деревьями, где их не могло окончательно замести за короткое время.

Как часто случается в таких случаях, это стало его ошибкой.

Пройдя с километр вдоль опушки и так и не встретив входной лыжный след, он оглядел лес в обе стороны. Из-за снежной пелены видимость была плохая, не более чем на двести метров. Далее полоса леса сливалась с болотом и сплошным снегом, клубящимся в воздухе.

Александр достал компас, к которому прибегал в редких случаях. Он прекрасно помнил, что выходить надо на запад. По крайней мере, так можно попасть в знакомые места – либо к одному из озер, либо к протоке между ними, либо к проселочной дороге, ведущей к шоссе. Правда, по своей протяженности эти пути настолько разнились, что пойди он в сторону от дома, пришлось бы покрыть расстояние вдвое, а то и втрое большее, чем напрямик.

Надо было решать вопрос принципиально: или идти сегодня практически вслепую, или устраиваться на ночлег, пока светло. У него были в запасе два часа, чтобы выйти на знакомые места. Он решил идти, и тем самым ошибся второй раз.

Взглянув на компас, Александр выдвинул предохранитель-заглушку. Стрелка задергалась из стороны в сторону и замерла, указывая на север. Взглянув на окружающую местность, Александр несколько удивился, что с западной стороны, куда он намеревался идти и куда указывал компас, располагалось болото с кромкой леса, в то время как он считал, что на западе должны быть лесные чащи. Впрочем, такой обман в представлениях у охотников случается, и Александр отнес его на закругления опушек, чему он не придавал значения ранее, когда охотился. Встряхнув компас, он еще раз на него взглянул и, не дождавшись остановки стрелки, убрал в карман: время стоило дорого.

Компас как будто в отместку за многолетнее им пренебрежение сыграл с Александром злую шутку. То ли от мороза, то ли от закисления механизма компас указал направление почти на 90 градусов левее, чем следовало, и направил охотника практически в другую сторону от дома.

Поправив рюкзак за плечами и ружье, Александр бодро двинулся по выбранному направлению и вскоре действительно вошел в лес, что его значительно успокоило. Перед ним были вроде бы знакомые холмы, по которым он опять, подгоняя себя, стал взбираться и скатываться, преодолевая их один за другим. Так прошел час и даже более. Сверяя иногда направление с компасом, Александр, не понимая того, отворачивал от дома все дальше и дальше, направляясь по широкой дуге к югу.

Он по-прежнему перебирался через холмы и через полчаса стал понимать, что, видимо, идет и находится не там, где рассчитывал быть. Между тем уже стало изрядно темнеть. Даже если представить себе, что он вот-вот выйдет к низине у протоки, ему все равно не успеть засветло дойти до дома.

Надо было выбирать место ночлега. Эта мысль возникала все отчетливей, и уже окончательно окрепла, когда, перевалив через очередной холм, Александр увидел за ним относительно плоскую равнину. Однако местность была совершенно не знакомая и на заснеженную протоку или замерзшее озеро совсем не походила.

Александр наполовину спустился с холма, нашел под огромной елью плоскую площадку и решил здесь, под прикрытием деревьев и крутого склона подготовить себе все для ночлега. Прежде всего он ногами расчистил под елью снег, определил место для костра, подготовил себе недалеко от него лежанку, сложив в два ряда тонкие сучья. Здесь можно будет сидеть, опершись спиной о ствол ели, и даже прилечь рядом с костром. Он нарубил ножом и набросал елового лапника на место своей ночевки, потом насобирал и наломал у подножия холма старых сучьев для костра. Ночевать придется долго: темное время суток в это время года длилось почти семнадцать часов.

Включив ненадолго фонарик, чтобы найти в рюкзаке спички, завернутые в полиэтиленовый пакет, он попутно достал сухари и жестяную пустую банку из-под мясных консервов, которую использовал для кипячения воды на костре. Сухари были его обедом и ужином на сегодняшний день. Впрочем, можно будет разделать одного из тетеревов и тогда наесться до отвала.

Александр поджег спичками бересту, от нее загорелись мелкие еловые веточки, и вскоре костер весело загудел. Сучья потрескивали, выплескивая в небо снопы искр, едко дымили сырые ветки. Пока он возился с местом ночлега, заметно стих ветер, и почти перестал валить снег.

В шестнадцать часов темнота окутала лес. Около восьми вечера, перекусив и подбросив в костер побольше крупных веток, Александр заснул, прислонившись к стволу ели.

Ему приснился чудесный сон. Он увидел себя юношей, очень молодым и счастливым. Он провожал девушку и что-то говорил ей и говорил, а она улыбалась и смеялась. Внезапно полил дождь, и они забежали под навес около парадной двери дома. Ее волосы и лицо были мокрые, глаза сияли, и она вся тянулась к нему, возбужденная и радостная. Он видел ее мягкие и нежные губы, мокрые и улыбающиеся. Он наклонился к девушке, чтобы ее поцеловать, и только коснулся губ, как сразу будто состарился. Губы девушки оказались ледяные, и на него смотрело сморщенное старушечье лицо. От ужаса он хотел броситься бежать, но не мог сделать ни одного шага: старуха взглядом удерживала его на месте и продолжала тянуться к нему своими посиневшими губами.