mr. White - The Untold Stories

Дождь еще накрапывал, но это было лишь убаюкивающее эхо прошедшего бедствия. Луна продиралась сквозь плотный покров тяжелых туч и время от времени дарила этому миру свой тусклый свет. Повсюду земля была покрыта жухлой травой. В рощах и вдоль берега не осталось и островка снега. Совсем скоро на ветвях набухнут почки. А уже с рассветом можно будет услышать первых птиц, прилетевших с теплых земель.

Совсем недалеко от моста, ниже по течению, где берег был усыпан мусором из травы, почвы, деревьев и человеческих несчастий промелькнул небольшой источник света.

Кто-то поднял высоко над головой масляный фонарь. Защищенный стеклом, язычок пламени ярко озарил окружение.

– Нашел! Здесь лежит… – хрипло прокричал, державший светильник. Человек стоял по колено в воде. Он горбился, отчего казался еще ниже, хотя ростом и так не выделялся. Из-под капюшона виднелся огонек самокрутки, который время от времени терялся в густом сизом дыму.

Откуда-то из темноты отозвался другой голос, а вскоре по обрыву вниз соскользнула фигура человека в плотном плаще. Крупное крепкое тело выдавало в нем роль рук, а не головы этого тандема.

Первый жестом указал на что-то под своими ногами. Второй молча сдернул с плеча моток (почту бухту) крепкой веревки и, наклонившись, начал обвязывать что-то, найденное его напарником. Делал здоровяк это умело и быстро.

Через полминуты он уже карабкался на невысокий берег, удерживая конец веревки в одной руке. В это время первый свободной рукой и ногами распихивал и распутывал мешанину из мусора вокруг предмета их интереса.

Уходящая в плохо освещенную высь веревка натянулась. Пара сильных рывков – и по обрыву вверх потащился очередной мертвец в этой истории. Эта ночь явно была недобра к людям. Одну жизнь забрала, нечто вроде жизни вернула. Честный обмен.

Новое свежее тело было грубо брошено на тачку. Обычно в такой навоз да землю таскают.

Две фигуры молча стояли и смотрели на изломанный труп. Руки и ноги были вывернуты под неестественными углами, грудная клетка пробита острым бревном, а голова изрядно помята. Из ноздрей еле сочилась смешанная с водой и мозгами кровь. Одежда порвана в нескольких местах, один из сапог отсутствовал.

– Подойдет? – пробасил здоровяк.

Его напарник с сомнением пожал плечами и прикурил новую самокрутку от огонька фонаря. Первая затяжка куревом повлекла за собой приступ нехорошего кашля.

– У меня нет охоты переться на старое кладбище… Нам еще объяснять, почему повозка с трупами и… тем мерзким зельем свалилась в реку на подъезде к башне. В такую погоду и мертвый бы искать их не полез, – возникла полная мокрой тишины и едкого густого дыма пауза. – Этот уже объяснить не сможет. Хоть какую пользу принесет.

Разогнувшись и зло сплюнув под ноги, курильщик достал откуда-то из одежд небольшую склянку. Та тускло светилась жутким зеленым светом.

– Ох, ну и дерьмо. Чувствую, что округе еще придется расхлебывать последствия этой ночки…

Заскорузлый ноготь поддел пробку, и вязкая жидкость полилась на свежевыловленный труп.

– Помоги… Привяжем его на мосту.

После этих слов рука с фонарем поднялась выше, осветив полуразрушенную переправу. И замерла.

– Твою мать… – еле слышно раздались слова, обрамленные контуром сизого дыма самокрутки.

На другом конце моста стоял человек. Свет выхватывал лишь неясные очертания. Тонкие и бездвижные.

– Ты чьих будешь? – громко осведомился хриплый, щурясь и всматриваясь в гостя.

Ответа не было.

Напарники переглянулись. Здоровяк пожал плечами:

– Может, неместный?

– А на кой хрен в такие дни к нам кто-то попрется?

Оба посмотрели на труп в тележке. Снова переглянулись. Хриплый сплюнул на землю.

– Твою ж мать. Вот тебе и последствия! Готовь цепь… Не нравится мне его неразговорчивость. Ох, не нравится.

Лязг металла, хлюпающие шаги, приглушенные ругательства, дождь…

Масло шипело под тяжелыми дождевыми каплями, но огонь не унимался. Разбитый фонарь лежал на краю моста, в спешке брошенный убегающим человеком. Тело второго быстро неслось в бурном потоке прочь от этого места. А его голову постиг иной исход.

Примерно минутой ранее звуки речи этих людей возродили смутные отголоски в сознании мертвеца. Не дух, но плоть подстегивала несуществующую память. Он тоже мог говорить. Когда-то. И слышать речь. И слушать. И понимать услышанное.

Маленький человек подошел и посветил прямо в глаза. Другой прошел мимо.

На голову надели что-то тяжелое, а на шее что-то щелкнуло и повисло.

Это было необычно. И недавно оживший труп явно не понимал, что в такой ситуации стоит делать.

А потом парочка начала уходить.

Рывок. Цепь натянулась. Неприятное чувство. Еще рывок…

Безжизненная рука перехватила цепь, тянущуюся к шее от рук источающего искры неприязни человека. Рывок. Искры превращаются в пламя гнева.

Молчаливые люди бывают опасны. Они не говорят в открытую, что недовольны или рады. А при должном складе характера могут быть еще и очень вспыльчивы. Иногда приходится узнавать об этом уже по косвенным признакам в виде летящего прямо в лицо кулака. И это далеко не худший возможный вариант. Здоровяк был как раз из вариантов куда более худших.

Он обернулся. Брови над маленькими для столь объемной башки глазами немного сдвинулись. Крепкая рука ловким привычным движением кисти обернула парой витков вокруг предплечья старую цепь. Та натянулась.

Однако следующий рывок последовал в другую сторону. Кисть хрустнула, а человек пролетел несколько метров, не касаясь бревен моста прямо к ногам мертвеца. Раздался истошный вопль. Злость испарилась, выдавленная ужасной болью.

Из-под плоской железной маски с круглыми отверстиями для глаз на него, верзилу, взглянула сама смерть. Шея оказалась зажата в тиски крепкими худыми пальцами.

Рывок. В следующее мгновение обезглавленное тело завалилось и покатилось по разрушенной части моста в реку. В последний момент цепь легко соскользнула с изувеченного запястья.

Лязгнуло бьющееся стекло, и в ночной темноте быстро растворилась убегающая фигура. Оживший мертвец аккуратно держал неаккуратно оторванную голову, отныне хранящую в себе тишину вместо жгучей злобы. Кроме безмолвия в ней было кое-что еще.

Не обращая внимания на испуганный ор убегающего человека, покойник забрал это кое-что.

Тонкая кисть скользнула под холодный металл, а челюсти с почтением приняли дар, отбросив ставший бесполезным «сосуд». Священный ритуал преемственного познания прервал стон.

В тачке более свежий труп начал медленно оживать. Флуоресцентная жидкость быстро впиталась в плоть. Судороги били тело, но куда ужаснее был процесс другого плана.