mr. White - The Untold Stories

Боль, растерянность, беспомощность и безволие. Вселенская несправедливость и паранормальная природа происходящего.

Едва не плененный мертвец слышал отголоски всего этого. В глубинах его сущности возникло чувство, схожее с неподдельным ужасом.

Лязгая тянущейся по земле цепью, он доковылял до тачки, едва не свалившись с моста, когда отшатнулся от жаркого пламени. Руки схватили прислоненную к труповозке лопату, ставшую этой ночью инструментом искреннего милосердия…

Пожалуй, вся округа не видела, да и не увидит никогда, столь странную форму декапитации.

Из редкого соснового подлеска открывался вид на узкую тропку, вьющуюся до самых дверей башни. Скала будто намеренно тянулась ввысь в этом месте, явно не рассчитывая на людские притязания в отношении хороших мест для постройки зловещих башен. Одна такая как раз здесь и возвышалась.

Дождь кончился, и темную гладь неба усыпали звезды. Загадочные яркие бриллианты, по-настоящему бесценные. В их свете по тропинке шла фигура.

На плечо закинута лопата, вокруг туловища обмотана длинная проржавевшая цепь, а глазницы мерцают уверенным потусторонним светом. С каждым шагом в них все больше осмысленности. Каждый увиденный предмет отдается в сознании словом. Бесчувственность, погруженная в восторг и трепет чуда быть живым. По-своему, но живым.

Дверь в башню была не заперта.

Неуверенным движением мертвец открыл ее и замер, вглядываясь в озаренную чадящей лампой комнату. Отсыревшие бревна пола устилала подгнившая солома и куриные косточки. Ведро с помоями у входа отвратно воняло. Грубый стол у закрытого шаткими ставнями окна был завален барахлом вроде грязных глиняных тарелок, исписанных свитков, ветхих книжек и даже пары черепов. Отбеленных человеческих черепов, с рунными начертаниями и оккультной перфорацией. Бывший владелец этого места точно бы не позволил себе столь дилетантские вещицы.

По левому стене помещения по краю уходила наверх крутая лестница, под которой в тени прятался заваленный мешками люк, повидавший за свое существование немало занятных историй. Потолок слегка приглушал громкий трехактный храп.

Мертвец распрямился, чувствуя скорое завершение пути.

Совсем не бесшумно он поднялся наверх. В небольшом камине тлели поленья. Над ним на полке стояла неряшливого вида скульптура горгульи. Еще один плевок в сторону профессионализма владельца помещения. В комнатке было душно и жарко, а все окна наглухо закрыты. На слишком просторной крепкой кровати лежал, укутавшись в теплые шерстяные одеяла, человек. На небольшом столике рядом ровно горела толстая свеча, оплывшая, будто десятком водопадов, затвердевшим воском. На полу и нескольких полках валялись в полном беспорядке книги вперемешку с тем, что даже мусором назвать было бы трудно. С низко нависших потолочных балок свисало несколько вязанок чеснока и трав. Отдельным штрихом в обстановку вписывались пузатые бутылки из-под дешевого вина. Пустые.

Зрячие искры в глазницах нежданного гостя вспыхнули ярче.

Он остановился совсем рядом с редко всхрапывающим телом и просто смотрел.

Не считая периодически вздымающейся от вздоха груди, спящий человек выглядел почти как мертвый. На его лице не отражалось ровным счетом ничего. Глаза закрыты веками. А чувств не слышно вовсе. Только отголоски живой воли…

Воли, болезненно и насильственно давшей жизнь мертвому телу. Стяжающей его намерения и мысли. Глухо зовущей через любые преграды. Без конца довлеющей стремлением подчинить. Волей, что порождала единственное чувство – ненависть. Тяжелую и абсолютную ненависть.

К одинокому и уютному звуку потрескивающих поленьев добавился короткий стук от упавшей на пол лопаты. Холодные руки потянулись к шее спящего человека. Но вздрогнув, замерли.

Бесплотная идея витала в воздухе.

Наклонившийся было над кроватью мертвец распрямился. И вновь. Тихий лязг потревоженной цепи заставил сознание встрепенуться. Вот оно.

Средство, несущее жестокость не ради выживания. А ради куда более мрачной идеи.

Животные не смогли бы придумать подобное. Это сделал человек. Взращенный с подобными себе и обративший свой ум против себе подобных. И сейчас круг завершался.

Будто вдохновленный свыше мертвец на удивление ловко стянул цепь. От короткого усилия ошейник не выдержал и лопнул. Руки перехватили широкий ржавый отрезок.

От звона металла лежащий на кровати проснулся и, приподнявшись, непонимающе взглянул на мир. В этот миг нога незваного гостя с силой уперлась в грудь человеку.

Тяжелые холодные звенья ударили по кадыку, оплетая шею. Изящный виток, и костлявые ладони накрест зажали в себе жизнь человека, еще не успевшего ощутить страх. Из прорезей железной грубой маски, ярко пылая, прямо на молодого некроманта смотрели огни иного мира. Далеко не те, что тот мечтал увидеть и познать.

В широко раскрытых глазах жертвы отразилось все. Будто четко выписанные буквы на бумажном листе.

Ужас. Ищущая спасения рука задела стол. Свеча стремительно полетела на пол, где и потухла.

Болезненная беспомощность. Пальцы побелели, а сухожилия вздулись, силясь хоть немного ослабить цепь на шее.

Отупелая ярость… Ноги бились под плотным покровом одеял в безумном и безнадежном танце.

Покорность смерти. Глаза сначала закатились вверх, а потом медленно закрылись.

Пришедшее спокойствие. Покрасневшее лицо разгладилось. Судорожно цепляющиеся за существование руки отпустили крепко натянутую цепь. Короткой вспышке эмоций на смену пришло безмолвие. В этот раз лишенное подтекста и гнетущей воли. Деяние завершилось.

В распахнутые ставни залетал свежий предрассветный воздух. Вместе с зарницей он подарил этому месту обновленную и спокойную чистоту. Мир обретал заслуженные краски. Цветастые одеяла. Шершавый серый камень в кладке стен. Охровые переплеты книг. Глубокий зеленый цвет стекла бутылок.

В кровати лежал мертвый человек, выглядевший почти как живой. Он был укрыт одеялами, а на лице запечатлелось выражение полного умиротворения.

У кровати стоял свежепознавший жизнь труп. Его взгляд был направлен на горизонт, видневшийся за раскрытыми настежь ставнями. Там вот-вот взойдет первое на его памяти солнце.

В сознании крутилась важная мысль. Обретенные ночью речь и язык требовали облечь ее в форму. Этот ритуал дал людям возможность заявить о себе прямо в лицо всему миру и стал неотъемлемой частью становления большим, чем сумма органов и инстинктов.

Спустя череду невнятных хрипов подгнившие легкие набрали-таки в себя воздух. Челюсти разжались. Еще не опробованный в деле орган, называемый языком, неуверенно шевелился. Со свободным свистом в первый раз мертвец обрел свое…