Татьяна Володина - Стихийная терапия

Я огляделась. Мне было совершенно фиолетово, точнее – бирюзово. Вокруг царили бирюза и лазурь моря и неба, и разницы в направлениях я не видела.

– Куда решит господин, – вернула шпильку я. Чую, с этим парнем я не только принятие и пофигизм, но еще и сарказм натренирую.

– Принято. – Джинн даже бровью не повел, зато сделал почти неуловимое движение рукой, лежащей на ручке управления (так, кажется, называется эта штуковина?), и мы поднялись в воздух.

Кто там хотел бездну? Ой, мама!! Я погорячилась. Верните меня обратно!

И тем не менее, летать оказалось офигенно. Вот именно так. И даже больше. В руках Джинна вертолет проявил себя очень покладистой и послушной игрушкой, так что нас хоть и потряхивало, но в пределах нормы, меня даже почти не тошнило. Мы сделали круг почета над замком, и я смотрела вниз с интересом, отодвинувшим на задний план и тошноту, и страх, и воспоминания о заточении. Возвышающаяся на острове каменная громадина выглядела весьма внушительно. Стало очень интересно, как его вообще умудрились построить посреди океана, куда доставить материалы и строителей – большая головная боль… Впрочем, когда мой безбашенный пилот решил напомнить о себе и заложил крутой вираж, я забыла про строителей и вспомнила о том, что у меня есть желудок.

– Эй, осторожнее! – вскрикнула я, поймав себя за язык, чтобы не выругаться – в конце концов, мы еще не так близко знакомы, чтобы открывать ему такую интимную сторону меня. – Я еще жить хочу!

– Будешь, – пообещал Джинн. – Хорошо и долго.

– О, да ты еще и предсказатель! – картинно изумилась я.

– Еще какой! – снова заблестели в улыбке нереально белые на фоне смуглой кожи зубы.

Ну вот и чем тут было крыть?

***

Полетели мы наугад, на восток. Почему-то оба решили, что это будет правильное направление. Если ничего интересного не встретим, то вернемся так, чтобы хватило горючего на обратный путь. Я еще немного дрожала при мысли о том, на какой высоте мы находимся, но Джинн увлек меня в беседу, и дрожь постепенно прошла.

– Знаешь, что меня беспокоит? – задумчиво спросил он.

– Мм? – неопределенно отреагировала я, занятая разглядыванием горизонта в поисках чего-нибудь отличающегося от моря и неба.

– Я не все помню. Ну, то есть, как и ты, я не помню, как и когда попал в замок, и с этим я уже как-то смирился. Страннее другое: из памяти напрочь пропали некоторые важные события прошлого. Например, где и когда я набил татуировку…

– У тебя есть тату? – не смогла сдержать любопытства я. – Я не помню на тебе никаких изображений…

Джинн снова заржал, причем так заразительно, что я, даже не понимая, над чем именно, тоже улыбнулась.

– Я потом тебе как-нибудь покажу, – пообещал он, и было в его интонациях что-то большее, нежели просто информация. До меня, как до Штирлица в анекдоте, понемножку стало что-то доходить…

– Она где-то на… гм… особенных местах? – Мой голос был вкрадчивым, тон – осторожным.

– Можно и так сказать. – И опять рассмеялся.

Я поймала выпущенные было вожжи собственного воображения и как следует натянула их. Мне вот тут сейчас только неприличных картинок не хватало!

– Так что там насчет «не помню»? – направила я разговор в более безопасное русло.

– Вот не помню, представляешь? А ведь такие вещи люди обычно не забывают. Или, скажем, не могу вспомнить, какая у меня фамилия. Имя знаю, как родителей зовут – тоже, а фамилию – хоть убей, провал. Не помню, откуда некоторые шрамы взялись. Хотя, по идее, должен был бы… И это далеко не полный список.

Я задумалась. А ведь у меня то же самое. Много что ускользало из памяти, я заметила еще во время вынужденного заключения. Правда, собственную фамилию я помнила, но зато многое другое куда-то улетучилось.

– А ты? – спросил меня Джинн.

Я пожала плечами.

– Тоже.

– Тоже не помнишь фамилию?

– Да нет, у меня другие проблемы.

– Например? Не знаешь, откуда взялся твой нож?

Ну вот и как он умудряется одновременно говорить о серьезных вещах и подкалывать меня? Хотя… А действительно, помню ли я?

– Расскажешь? – попросил он уже нормально, бросив на меня заинтересованный взгляд. – Ведь и дураку ясно, что он – одна из любимых твоих вещей. А я не так много встречал девушек, любящих ножи.

На горизонте появилось какое-то темное пятно, и я указала на него рукой.

– Смотри, Джинн. Там.

– Вижу. Летим туда.

И пока мы направлялись к заинтересовавшему нас пятну, позже оказавшемуся небольшим островком, я думала, пытаясь вспомнить, но картинки прошлого ускользали. Как Джинн ухитрился заметить мои метания, не знаю, но он подал мне неплохую идею:

– Попробуй вслух рассказывать, что помнишь, а я буду задавать вопросы – мне кажется, так легче будет восстановить потерянное.

***

По форме нож был скорее мужским, нежели женским. Неширокое надежное лезвие переходило в удобную даже на вид рукоять. Та, в свою очередь, тоже сошла бы за мужскую, если бы была чуть больше, а так, соразмерно уменьшенная, чтобы выглядеть солидно, она прекрасно ложилась в более тонкую и изящную женскую ладонь. Состаренное дерево рукояти пахло чем-то неуловимо диким – лесом, корой, прелой листвой и шкурой животных. И совсем немного – мной. Этот оттенок аромата я улавливала не всегда, но те немногие, кто удостаивался чести потрогать мой фетиш, часто об этом упоминали. Нельзя было перепутать, чью именно вещь ты держишь в руках.

Лезвие я всегда затачивала сама, не доверяя почти священное действие никому, кроме его создателя, но с тех пор, как я жила отдельно, он ни разу больше не касался своего детища. Точильный камень и несколько дополнительных «шкурок» разной зернистости хранились в отдельном ящичке комода и доставались по необходимости. Когда я точила и полировала, дзен накрывал меня всей мощью, так что после, в течение нескольких дней, я была абсолютно и совершенно недоступна для любого вида раздражителей. Добрая, воздушная и спокойная, как штиль, Сильфа – на это стоило посмотреть.

И однако же лезвие не было идеальным. На нем была пара мелких сколов, каждый из которых, полученный в стычках, оставался в знак памяти – как боевые шрамы на теле воина. И хоть они доставляли некоторые неудобства при заточке и полировке, я бережно хранила их как напоминание, что даже в наш продвинутый век женщина не может всегда и везде чувствовать себя в безопасности.

***

– Со мной тебе ничто не угрожает, – вывел меня из раздумья глубокий голос Джинна в наушниках.

Пока он не сказал, я даже не думала ни о чем таком, но теперь скосила на него глаза, продолжая поглаживать знакомую до последней трещинки рукоять ножа. Опасен ли он? Определенно. Раза в два крупнее меня, сильный, со специальной подготовкой – он был сама угроза. Опасен ли он лично для меня? Кто знает… Пока что ничего плохого он мне не сделал и вообще проявлял себя с лучшей стороны. Но всегда ли так будет? Хм… Он наемник. Кому я нужна – нанимать его, чтобы сделать мне что-то плохое? Да и если он захочет чего-то эдакого, я физически не смогу ему противостоять. Впрочем, и дешево жизнь и здоровье я не отдам.