Виктория Миско - Cоло

В висках стучало, во рту стоял какой-то металлический привкус. Будет так глупо умереть прямо в день заседания. А может быть это станет лучшим выходом из сложившейся ситуации.

Том прошёл в гостиную и положил чёрную папку на стол. В темноте комнаты она стала невидимой. Мужчина потёр вспотевшие ладони и убрал документы о продаже дома в верхний ящик стола.

Пора было со всем этим заканчивать: с этим городом, с этим домом и с этой безумной любовью.

Дом был хороший: два этажа, большие комнаты, аккуратная деревянная лестница. Огромный отцовский стол, будто бы вырезанный из цельного ствола дерева, стоял в углу гостиной. Спустя столько лет столешница, кажется, всё ещё пахла табаком и готова была унести в вечность прикосновения намозоленных рук. Сбитые края напоминали о том, как часто эту громадину передвигали из одной комнаты в другую под ворчание матери, которая больше всего на свете любила свободу. Она бросала мужу «Я ведь однажды сожгу это произведение искусства!», а он улыбался, глядя, как она бегает за рабочими, прикрывая собой дверные косяки.

Отец был прав: любовь сильнее страха.

Том постучал по столешнице, и в ту же секунду, будто бы эхом, раздался стук в дверь. На часах было шесть утра. Мужчина медленно вышел в коридор и прислушался. В дверь ещё раз постучали.

Том посмотрел в глазок и увидел женщину, которая стояла на крыльце его дома. Она переминалась с ноги на ногу и то и дело оглядывалась на дорогу. Страх сковал мысли, и только тело как-то бессознательно подалось вперёд, дёрнуло за дверную ручку. В лицо ударил холодный воздух.

Женщина сделала осторожный шаг навстречу, и детектор эмоций в гостиной подал пронзительный сигнал. Гостья увидела плакат, и звук прекратился.

Отец был прав: любовь будет сильнее страха. И ты никогда не забудешь блеск этих янтарных глаз.

Надя стояла посреди коридора и молчала. Долго. Достаточно долго, чтобы Том нашёл, что сказать, но он никогда не умел разговаривать с женщинами, а уж тем более с женщинами, которых любил. Поэтому он просто захлопнул дверь и нажал на выключатель. И свет сделал заметными двух людей, застигнутых врасплох.

Что важного вы скажете друг другу спустя столько лет?

Том начал перебирать в уме годы, чтобы подсчитать, когда они виделись в последний раз, но Надя не выдержала первая. Она никогда не умела ждать. Облокотившись о стену, женщина опустилась на корточки и закрыла лицо руками. Том прекратил вести в голове бессмысленные подсчёты и медленно подошёл ближе, постарался заглянуть в её лицо, будто щенок, который впервые видит, как его хозяин плачет.

Это было не по-мужски, Том знал, но и дальше молча стоял рядом ошарашенный своим бессилием. Вот так растёшь: набираешься веса, роста, опыта, ума, а потом видишь, как любимому человеку больно и понимаешь, что ничем не можешь ему помочь. И всё, что ты до этого считал признаками взрослости, вдруг становится каким-то бессмысленным и смешным. И ты сам.

– Я увидела твою машину возле суда, – её голос был охрипшим и пробирался сквозь слёзы.

Том кивнул. Любое его слово могло сделать только хуже, а никак не наоборот.

– Я и не надеялась, что они вызовут тебя. Слышала, что ты консультируешь сейчас на другом конце страны. Я не думала, что они вызовут тебя и не придерутся к твоей квалификации… А ты здесь…

Она окинула коридор затуманенным взглядом.

– Почему ты здесь?.. – Надя подняла на Тома красные от слёз глаза, и он не выдержал.

Подошёл ближе, опустился на корточки и коснулся её плеча, предусмотрительно убрав прядь каштановых волос. Он чувствовал, как Надя напряглась, потому что в последний раз они виделись на выпускном, когда Том признался ей в любви. Прошло много времени, но она не знала, как долго болят безответные чувства, и можно ли верить человеку, которому ты однажды причинил боль. Зачем он здесь?

Надя смотрела прямо и продолжала беззвучно плакать. Она твердила что-то о своей глупости и эгоизме, и Том ничего не отвечал. Она так много говорила о себе, он так по этому скучал.

В верхнем ящике отцовского стола лежали документы о продаже дома, и теперь Том точно знал, что больше никогда сюда не вернётся. Не как в тот день выпускного, когда на его «Ты знаешь, я всегда любил тебя» она ответила «Я знаю, друг всегда это знает, прости». Не как тогда, а по-настоящему. Поэтому он просто сидел напротив, не замечая, как начинают затекать ноги, и смотрел на неё. Это были последние минуты, когда между ними всё было просто.

Том знал, что эта женщина теперь ни с кем не позволяет себе быть слабой. Их студенческая дружба подарила ей эту силу, которую она так усердно направила на учёбу и семью. Дружба с Томом сделала Надю достаточно смелой, чтобы на одной из железнодорожных станций она вышла замуж за попутчика. Безрассудно, да. Несправедливо.

Это Том всегда учил её, что нужно делать то, что велит сердце, а не жить по своду обязательств.

«Ты никому ничего не должна».

– Девятнадцать лет, – сквозь слёзы произнесла Надя. – Том, ведь нам было столько, когда мы встретились…

«В девятнадцать ты вышла замуж», – хотел сказать он, но промолчал.

Надя посмотрела на лестницу, закрытую целлофаном.

– Сколько ты не был здесь?

– Достаточно долго, – кивнул Том.

– И почему они пригласили именно тебя?..

Это был главный вопрос. Мужчина поднялся, потёр шею.

– Ты же знаешь, в Министерстве не предлагают ни единого шанса для отказа. Если бы я мог, я бы отказался… Но я не мог…

– Я знаю, – перебила его Надя, – но почему они вызвали именно тебя ? Ты же даже не судья.

Том отступил от неё на шаг.

– Если они и находят нам замену, то обычно выбирают тех, на чьё решение можно повлиять.

Он смотрел на Надю, хотел запомнить её мимику, эти глубокие морщины вокруг глаз, которые так украшали её лицо. Он хотел запомнить, как она повзрослела, чтобы, наконец, признать и свой возраст, свой опыт.

Широкие брови недоверчиво изогнулись, и Том разглядел в этом движении испуг. И отражение своей обиды. Её губы были слегка приоткрыты, она дышала ртом, пытаясь остановить слёзы.

Кажется, они молчали слишком долго.

Надя поднялась, гордо вытянула спину, и Том испугался. Ещё не зная, придёт ли она, он уже боялся, что наступит момент, когда ей придётся уйти. Этот момент приближался слишком стремительно, и Том, струсив, внезапно шагнул вперёд и как-то неловко обнял Надю. На миг её тело даже расслабилось от его прикосновения, но только на миг.

– Ты наш единственный шанс, Том, – она высвободилась из объятий и с силой сжала его ладонь. – Ты скажешь своё слово, я верю в это!

Она снова посмотрела на лестницу, вгляделась в темноту гостиной.

– Понимаешь?

Том кивнул.

– Ты же из тех, кто принимает независимые решения, – напомнила она.