Виктория Миско - Cоло

– Я не беру взятки, если ты об этом, – он отвёл глаза и уставился на маленькую царапину на полу.

– Я знаю, знаю.

Её ладонь бегала по его предплечью, расправляла складки на рубашке. Том чувствовал, как Надя так невовремя снова начинает ему доверять. Их глаза встретились, и он перебрал в голове все выдуманные оправдания, чтобы миновать правду.

– Что? – Надя в надежде тронула его за плечо.

Он больше никогда её не увидит.

– Есть кое-что, – начал Том, и Надя вжала шею, от чего её плечи стали острыми.

– Нет, нет, не говори, – она медленно замотала головой, продолжая смело смотреть в его глаза. – Я вернулась к жизни, когда увидела твою машину!.. Я решила, что не всё потеряно, если ты здесь… Ты же скажешь, что Леон не виноват!

– Так и есть, – силы начали покидать его. – Я скажу.

– Чем они могли тебя подкупить, Том?! Объясни!

– Послушай…

– Просто скажи! – её голос сорвался на крик.

Это было нечестно, но Том не мог соперничать с её эмоциями. Все слова, которые томились в его груди, казались ничтожными в сравнении с этим непониманием, слишком быстро перерастающим в ненависть.

– Послушай, я скажу, что он не виноват, только если он не скажет присяжным обратного.

– Он ни за что этого не скажет, – на выдохе произнесла Надя. – Он не признает свою вину!

– Он сказал это мне. На консультации.

Женщина запустила руки в волосы, и Том испугался, что она задохнётся, что для неё это слишком больной удар.

Но нет. Больше ни с кем она не позволит себе быть слабой.

Надя поджала губы, кинула на Тома холодный взгляд. Он предал её надежду, а это всегда очень сложно простить.

Женщина набрала побольше воздуха в лёгкие, собираясь сказать о своей ненависти, но не смогла. Что-то остановило её. Может быть слова матери, или их с Томом прошлое, а скорее всего то, что ненавидеть кого-то сильнее, чем себя, она уже не сможет.

Надежда Соло прошла мимо плаката, вышла из дома и закрыла за собой дверь. Она больше никогда сюда не вернётся. Решено.

Том остался в тишине большого дома. Дома, которому посчастливилось узнать любовь. Он оставит новым жильцам этот плакат, чтобы они помнили, как это важно.

Любить.

Если от ненависти к Тому, Наде станет легче, он будет только рад. Но ей не станет легче. Сегодня в Суде будет слушание по делу её сына. И ей не станет легче.

Том почувствовал, как сердце отозвалось болью. Он не представлял, как оно справляется, как оно справится.

Такого количества людей площадь перед зданием Суда ещё никогда не видела. Казалось, этим утром здесь собрались все жители города и окрестностей. Было очень шумно, и то и дело раздавались недовольные голоса.

– Пропустите! – громко кричал пожилой мужчина, безуспешно пытаясь выйти к дороге.

Кто-то в толпе сбил с его головы шляпу, и когда он нагнулся, чтобы поднять её, раздался крик.

– Машина, машина, – люди мгновенно ринулась к проезжей части, и серая шляпа оказалась затоптанной десятками пар ног.

Эрл присел на корточки, и мимо него пробежали цветные подолы юбок, загнутые манжеты брюк, яркие носки, поношенные кроссовки и отполированные туфли. Пожилой человек боялся подняться и кончиками пальцев держался за шершавую брусчатку Центральной площади, выжидая, когда толпа поредеет.

И ждать пришлось очень долго.

Сегодня здесь собрался весь город, это было правдой.

Для Эрла Томпсона, хозяина книжного магазина, сегодня начался совершенно обычный день.

С утра он не допил свой некрепкий кофе, съел одно печенье из открытой пачки, надел плащ и вышел на улицу. С недавних пор он одевался не по погоде и выходил из дома один раз в неделю, чтобы дойти до ближайшего супермаркета.

Каждое утро в городе начиналось с привычной суеты: вдоль торговой улицы открывались магазины, разнорабочие распаковывали товары на продажу, а курьеры уже стояли у порога пекарен.

В Городе все друг друга знали. Может быть никогда не встречались вживую, но заочно были знакомы благодаря слухам, благодаря друзьям друзей. Так вышло, но мало кто из новеньких переезжал сюда, и так же мало было тех, кто уезжал. Дети предпочитали учиться в окрестных университетах, потом поступали на работу в местные заведения и продолжали этот круговорот фамилий и судеб.

С недавних пор у Эрла не было никого, кроме книг, и дни напролёт он проводил за чтением в своём маленьком магазине на первом этаже дома. Он много молчал и много слушал, и только так узнавал все главные новости.

– Доброе утро, Эрл!

Сегодня утром молодой мужчина живо помахал ему из окна грузовика, припаркованного у магазина.

– О, доброе утро, Лёш. Как ты?

– Да я-то что! Вы посмотрите, что с городом!

Эрл добродушно улыбнулся и огляделся по сторонам.

Жалюзи на окнах магазинов были спущены, и даже фургон с кофе, который всегда открывался раньше других, безжизненно стоял на обочине. Мужчина удивился, почему это сразу не бросилось ему в глаза.

По тротуарам один за другим торопились люди. Кто-то по одиночке, кто-то целыми семьями. Уступив дорогу соседу, который выскочил из дома, на ходу надевая пиджак, Эрл растерянно посмотрел на парня в грузовике.

– Что же это такое?

– Я так и знал! – он от всей души засмеялся и повернулся к человеку на пассажирском сиденье. – Я же говорил!

– Что?

– Все идут к зданию Суда, Эрл! Ходят слухи, что сегодня привезут этого… сына судей Соло. Ну помнишь, он сбежал из дома, а вы ещё говорили…

– Леон нашёлся? – в растерянности произнёс мужчина, глядя на толпу прохожих.

– Он не то что нашёлся, Эрл, – парень высунулся из окна и заговорил шёпотом, как о самой страшной тайне, – говорят, что он… преступник.

Как ни старалось здание Центрального Суда прятаться за деревьями, оно продолжало быть символом и привлекать наблюдателей каждый раз, когда в Город прибывал очередной подсудимый.

Люди встречали это событие по-своему: кто-то принимал безучастный вид, кто-то распространял слухи, кто-то им верил, а те, кто был посвободнее, вставали с утра пораньше и торопились на площадь.

Но событие сегодняшнего дня не оставило равнодушным никого, кто знал последние новости. А знали их все.

На главной площади Города жители резко стали одним целым. Говорят же, что несчастье объединяет. Это было чьё-то несчастье, а не их собственное.

Люди делились мыслями по поводу произошедшего, пытались понять настрой присяжных, которые заходили в Суд через боковой вход, ругались с охранником, пытающимся освободить площадь для машины с подсудимым.

Кто-то вдруг показал на маленькие окна под самой крышей, будто бы различив там фигуру осуждённого, другой тут же одёрнул его и со смехом объяснил, что в камерах нет окон. Кто-то встретил на площади старых знакомых, резко развернулся и задел их плечом; женщины держали маленьких детей на руках, мужчины прижимали к груди гладкие кожаные дипломаты.