Виктория Миско - Cоло

Кто-то как Эрл Томпсон просто не мог преодолеть толпу, чтобы выйти на противоположную сторону площади и дойти, наконец, до супермаркета.

Кто-то как Эрл Томпсон не мог понять, что эти люди хотят увидеть, для чего они здесь собрались, зачем им чужая боль.

Но супермаркет закрыт. Все здесь, Эрл.

Город был обязан Суду своим возникновением.

Когда-то на этом месте в небольшом здании разбирались самые тяжёлые преступления против человеческой жизни. На этой площади казнили, жестоко осуждали и не менее жестоко обсуждали. И как-то незаметно вокруг здания Суда возникло поселение тех, кто не представлял свою жизнь без подобных зрелищ. Судебные заседания проводились достаточно часто, и однажды судьи решили не уезжать, приехали торговцы, и началась жизнь.

Со временем изменилось законодательство, изменилось само здание Суда, и теперь в центре Города разбирались самые тяжёлые преступления против человеческой души.

Многое изменилось, но как и прежде, жизнь в городе начиналась с гудком прибывшего поезда и продолжалась как городской хаос с толпами зевак. К высоким ступеням центрального входа в Суд подъезжала чёрная машина с тонированными стёклами, и охранник сбегал вниз, чтобы принять никому не известного человека. Кто-то в толпе обязательно выкрикивал «Преступник», а кто-то напоминал ему, что нужно держать эмоции под контролем.

Те, кто приходил на площадь, считали, что никто не имеет права безосновательно осуждать других. Но считали они так ровно до дня суда, когда опираясь лишь на вид подсудимого, его осанку, походку и, конечно, собственный опыт, эти же люди запросто делали выводы и вешали ярлыки.

И как им можно после этого доверять?

Так было всегда.

Несмотря на погоду, люди собирались на площади, повинуясь врождённому влечению к месту зрелища. И это любопытство задавало настроение города, было его ритмом, и где-то кому-то, наверное, было выгодно, чтобы человек пришёл на площадь, посмотрел на подсудимого и и спрятал свои чувства ещё глубже.

Где-то и кто-то искренних чувств боятся больше всего.

Сегодня утром солнце пыталось высушить брусчатку после прошедшего накануне дождя, поредевшая листва на деревьях дышала влагой, и на площади перед зданием Суда собрались даже те, кого не так часто встретишь на улицах Города.

Все с нетерпением оглядывались на дорогу в ожидании, когда из-за угла появится автомобиль. Тот самый.

Здесь все знали друг друга слишком хорошо и поэтому помнили, как Леон Соло сбежал из дома в свои четырнадцать лет.

Дурак. Смельчак. Псих. Бедняга.

С того дня, как Леон ушёл по этим улицам на поиски приключений, прошло пять лет. Тогда он знал, что однажды придётся вернуться, но никак не представлял своё возвращение, не строил ожиданий. На это просто не было времени и сил.

Он просто знал, что вернётся, и был к этому готов.

Леон прижался к прохладному стеклу автомобиля и ясным взглядом посмотрел на знакомые городские пейзажи.

Увиденное казалось ему нереальным, будто бы кадр за кадром ему показывали то, из чего он стремительно вырос и что так же быстро разлюбил. Поездка больше походила на какую-то компьютерную игру, и Леон, который не спал всю ночь, уже не старался собраться с мыслями.

Бесполезно.

Он просто возвращается домой.

Автомобиль проехал большой перекрёсток и свернул на узкую торговую улицу. Жалюзи на окнах были опущены, мокрые стулья стояли на столиках закрытых кафе.

Город казался безлюдным, и Леона это никак не смущало. Было раннее утро, и ему было глубоко всё равно, пора или нет жителям приниматься за работу.

Парень вырос в этом городе, и понимал, каким событием может стать его возвращение. Не так сложно догадаться, что все будут ждать «сына судей Соло» с таким неидеальным образом чувств.

Он не оправдал их ожиданий, но, что ещё страшнее, он напомнил людям, что так было можно. Убежать, когда было совсем невмоготу. Им не хватило смелости.

Водитель, которого было видно через прямоугольник толстого коричневого стекла, громко выругался, и Леон посмотрел на дорогу.

По пешеходному переходу медленно шёл пожилой мужчина в серой шляпе. Он нарочно не торопился, и, поравнявшись с машиной, встретился взглядом с пассажиром.

Он посильнее запахнул тонкий плащ, его руки дрожали. Мужчина смотрел на Леона несколько секунд, и парень точно не знал, видит он его или нет, но всё равно поднял руку в жесте приветствия.

Водитель громко посигналил, и старик, дёрнув плечом, зашагал дальше. Леон успел заметить, как на его губах застыла растерянная грустная улыбка.

Супермаркет закрыт, Леон. Они все там, ждут тебя.

Эрл шёл в сторону своего дома, и от одного вида этого пожилого человека, Леона на пару призрачных секунд почувствовал себя дома.

Всего на пару секунд, пока автомобиль с громким гулом не помчался дальше, прибавляя скорость. На экране навигатора высветилось предупреждение о задержке, и водитель заторопился, осыпая проклятиями «старого идиота».

С дедушкой Эрлом Леона связывало много тёплых воспоминаний. В детстве он любил читать и часто приходил в его книжную лавку, где пахло сыростью, пылью и солёными крекерами.

На стеклянном прилавке рядом с допотопным кассовым аппаратом всегда лежала открытая пачка печенья, и Эрл, вручая сдачу, всегда угощал ими посетителей. Из вежливости мальчик всегда отказывался. Всегда, кроме того дня пять лет назад, когда он пришёл за книгами для своего «путешествия».

– Возьму несколько, – тонкими пальцами Леон нырнул в шуршащую упаковку и вытащил несколько квадратиков печенья. – Вкусное?

– Ооочень, – протянул Эрл и одарил его улыбкой с парой золотых зубов.

– Тогда возьму.

– Голоден?

– Придётся поголодать, скорее всего, – бросил Леон через плечо, открывая дверь книжного магазина.

– Скажу твоей маме, чтобы лучше тебя кормила, – пожилой мужчина залился тёплым смехом.

Тёмное помещение наполнилось мягким звоном колокольчиков, и эти звуки теперь всегда напоминали Леону о доме. Где бы он ни был.

Автомобиль приближался к Центральной площади, и улицы становились всё более оживлёнными.

Леон рассматривал прохожих, и вдруг так отчётливо вспомнил голос матери, взгляд её карих глаз. Откинувшись на сиденье, парень растерянно уставился перед собой. Он впервые за утро задумался о родителях.

Любимыми словами матери были «Дом там, где нас любят», любимыми словами отца – «Ты же мужчина, держи свои чувства под контролем». И если первые слова Леон берёг в сердце всё детство, вторые засели в нём незадолго до побега. «Путешествия», – поправил он себя.

Мозг старательно не подпускал эти воспоминания.

У него была семья, дом, но в путешествии это никак ему не помогало, а, наоборот, всё усложняло. Леон нарочно сделал эту часть своей жизни бессмысленной, и сегодня уже не был уверен, имело ли это смысл хоть когда-нибудь. Хоть для кого-нибудь.