Ксения Крутская - Контроль. Песчинки на чашах весов # 3

Леден молчал. Он представления не имел, что тут можно сказать. И нужно ли.

Имири тихонько вздохнула и вытащила из вороха дров новую палочку. Некоторое время в тишине домика раздавались только потрескивание пламени и поскрипывание ножа по дереву.

– У вас есть дети? – вдруг спросила Имири. Леден быстро глянул на нее и уставился на погасший экран коннектора.

– Нет.

– Понятно… – пробормотала Имири. Продолжение фразы «я так и думала» отчетливо читалось в ее хмуром молчании.

– Ты считаешь, из меня не получился бы хороший отец? – Леден хотел, чтобы эта фраза прозвучала с интонацией «да что ты в этом понимаешь?», а вышло – «ты правда так думаешь?..»

– Вы только не обижайтесь. – Имири обернулась к Ледену, в глазах блеснули отсветы пламени, заставив сердце капитана пропустить удар – это же не?.. – Я ведь давно уже здесь. Сама смотрю, с другими разговариваю. Вижу, как вы относитесь… к своим подопечным. Вот и выходит у меня… Вы такой же, как мама. Вам спокойнее, когда всё у вас под контролем. И вы просто связываете людей по рукам и ногам этим своим контролем, просто душите. Вы… никому не доверяете, получается. Ни в чём. И это бывает… очень больно.

Леден молча поднялся с места и шагнул к двери.

– Ой, вы сердитесь? – Имири испуганно вскочила на ноги. – Ох, что это я наговорила… Прошу прощения, больше не повторится…

– Нет, не сержусь, – отозвался Леден, выходя за порог. – А если и сержусь, то уж точно не на твои слова…

Капитан обошел «сторожку» и привалился спиной к глухой стене. Солнце село, полупрозрачный диск Луны висел низко над горизонтом и постепенно наливался голубовато-белым колючим сиянием. Тишина опустилась на горы, и только постукивание топорика Ройста разрушало иллюзию полного одиночества.

Леден ровно и медленно вдыхал и выдыхал, успокаивая сердцебиение. «Никому не доверяете ни в чём». Почему-то эта фраза как кипятком обожгла душу.

«Бывает очень больно…»

Контроль.

Пучок прочных нитей, которые мы крепко держим в кулаке, не давая тем, кто привязан к другим концам, сделать лишний шаг, как мы думаем, к пропасти… Если мы чувствуем, что какая-то из нитей опасно натянулась, что мы делаем? – правильно, бросаемся на помощь. А на самом деле… Понимаем ли мы, осознаем ли, что человек на другом конце нити просто устал быть на привязи, что он уже нарочно тянется, упираясь ногами и скользя, к краю обрыва, чтобы заглянуть за него? А нить ведь хотя и прочна, но все же может порваться. И руки наши не всесильны. И когда человек полетит в пропасть, мы вряд ли успеем подхватить. И останемся стоять на краю с мыслью, что это мы, мы сами толкнули его туда…

Больше всего на свете Ледену сейчас хотелось позвонить Юлле. Но, к счастью, на Двойке не было связи.

Что же ты делаешь, мать… Что мы оба делаем с теми, кого любим… Душим, сказала эта храбрая девчушка своему командиру. Мы душим их собственными руками.

Леден не отрываясь смотрел на серебряный диск, всплывающий все выше на темно-синем небе, цветом похожем на ткань униформы Стражи. Белый огонь рвался из глазниц, сплетаясь с беспощадно жесткими лучами Хозяйки Ночи. Леден прикрыл глаза, потом с силой зажмурился.

Леден помог Ройсту собрать нарубленные дрова и с охапкой поленьев вошел в «сторожку». Имири сидела за столом, жевала печенье и читала что-то с экрана коннектора. Капитан, сгрузив дрова у печи, сел за стол и положил сцепленные руки на столешницу. Имири исподлобья робко глянула на него.

– У твоей матери есть основания стремиться к большей степени контроля, – глухо сказал Леден.

– А, ну да… вы про папу. – Имири тихонько вздохнула. – А он говорил, что к опасности надо подходить достаточно близко, чтобы иметь возможность подписать мирный договор. Но вот не получилось угадать верную дистанцию… – Она выключила коннектор и отодвинула его в сторону. – Конечно, если бы он вообще не ходил в горы, то сейчас был бы жив. Но… это был бы тогда уже не он. И зачем он маме нужен был бы такой? Если птица не летает, то это уже не птица. А… какой-то индюк. – Имири хмыкнула, пряча за бравадой робость и собственную глубоко запрятанную боль.

– Ну, если птица не понимает, что своими полетами причиняет боль тем, кто остается на земле…

– Да все она понимает! – Имири сморщилась. – Папа, между прочим, от подъема на Истикан отказался. Мне было три, мама только начинала свою… головокружительную научную карьеру. Папина команда подготовилась и выполнила восхождение… А он со мной сидел.

Леден кивнул. Он знал, что означает для любого скалоходца подъем на высочайшую вершину планеты.

– Маме он не сказал, кстати, – буркнула Имири. – Я на похоронах от его друзей случайно узнала. Ревела потом, долго успокоиться не могла. Думала: это же из-за меня, соплячки мелкой, у него мечта тогда сорвалась. И вот он умер – и так и не поднялся на вершину мира. А мама… так и не знает. Ни к чему это. – Имири резко поднялась из-за стола, шагнула к печи, открыла топку, пошевелила горящие дрова, добавила пару палочек – и осталась сидеть на полу, глядя в огонь.

Окончательно стемнело. Имири заползла на свою верхнюю лежанку и затихла. Ройст, выпив кружку чаю, тоже растянулся на лежанке и ровно засопел. Леден сидел за столом и читал. «Сторожка» освещалась только оранжевыми отблесками огня из щелей вокруг дверцы топки и мягким свечением экрана коннектора.

Леден смотрел на текст на экране, но видел только меняющиеся в правом верхнем углу цифры – минуты после полуночи, потом после часа ночи… Так медленно меняющиеся. В половине второго он неслышно встал и вышел из домика.

Чернота и белый глаз Луны. Сырой ветер и запахи земли и прелой травы. Тишина. Мертвая тишина. Ночью в горах звуки разносятся очень далеко. Шаги были бы слышны от самого подножия горы. Тишина. Они должны были вернуться полчаса назад…

Тихо скрипнула дверь, и рядом неразличимой тенью в темноте возникла Имири. Встала рядом, прислонилась к стене, посмотрела на белый диск, льющий призрачное свечение на склоны.

– Иди спать, – тихо, но со всей возможной суровостью проговорил капитан. – Выходим через три часа. Не выспишься.

– Так вы-то тоже выходите через три часа, – шепотом ответила Имири. – И вообще не спали…

– Ты меня с собой не равняй.

– Ага, – Имири тихонько хихикнула, – я в два раза моложе, мне меньше сна требуется…

– Рядовой Тарос, а вам не кажется, что такая наглость уже переходит всякие границы? – Леден попытался придать голосу командирской жесткости, но не выдержал и хмыкнул: – Вообще ничего не боится, посмотрите на нее!

– А чего мне бояться? Я ж не нарушаю устав, не оскорбляю старшего по званию. Просто констатирую факт: я в два раза младше. – Имири хитро покосилась на капитана.