Ксения Крутская - Контроль. Песчинки на чашах весов # 3

Капитан неторопливо шел по дороге к своему дому, устало планируя свои действия на ближайшие полчаса: принять душ. Включить приемник энергии. Включить насос и долить воды в бак-нагреватель. Вскипятить чаю… Нет, чаю не надо. Сил уже нет…

– Ты бы уж остался спать за столом в кабинете, – прозвучал совсем рядом, в темноте слева от дороги, голос, нарочито ворчливые интонации которого неудачно маскировали беспокойство и сочувствие. – Все равно скоро обратно идти – какой смысл ходить туда-сюда?

Леден обернулся. В проходе между кустами акара сверкнули две белые искры зрачков.

– А если меня удар хватит с перепугу? Может, не стоило бы так на уставших людей в темноте из кустов наскакивать?

– Тебя – удар? От испуга? Да тебя ударом камня из-за кустов не пришибешь, – усмехнулся Астри, выходя на дорогу. – Ты у нас практически бессмертный. Если только сам себя не уморишь своими бумагами.

– Это не мои бумаги, – вздохнул Леден. – А вообще… ты прав. Если меня что-то и доведет до лечебницы, то это всяческие бумажки. – И он пересказал своему заместителю содержание полученного письма и разговора с Юллой.

– Ну дела, – вздохнул Астри. – Ну, д-д-дамы, – судя по интонациям, он хотел употребить какое-то другое слово, но сдержался. – И что думаешь делать?

– А ничего, – пожал плечами Леден. – Пусть приедет, посмотрю на нее, там уж решу. Учитывая то, что я о ней знаю, она и сама может подарить мне прекрасный повод для того, чтобы отослать ее подальше…

– Ну, не скажи, – возразил Астри. – Я кое-что слышал о ней от преподавателей. С дисциплиной у нее все отлично – когда она знает, чего хочет. Очень целеустремленная и неглупая девчонка. Пожалуй, далеко пойдет.

– Я бы предпочел, чтобы она пошла уже прямо сейчас… и как можно дальше от меня, – пробурчал Леден. – Но деваться нам все равно некуда. Ждем новую головную боль. Будем решать проблемы по мере поступления. Пойду спать… А ты чего тут бродишь посреди ночи? – спохватился он.

– Вообще-то я здесь живу, если ты не забыл, – усмехнулся Астри, оглянувшись на виднеющуюся между зарослями кустарников стену дома. – И я уже спал. Проснулся, глянул в окно – над дверью караулки еще фонарь горит. Ну, думаю, мой полоумный начальник напрочь забыл дорогу домой. Собирался пойти и выгнать тебя из кабинета, выхожу из дома, а тут ты по улице идешь, пошатываясь…

– Ничего я не пошатывался! – возмутился Леден. – И вообще… Я не нуждаюсь в том, чтобы мне указывали, как, когда и сколько работать, – сухо добавил он.

– Если я говорю – пошатывался, значит, пошатывался, со стороны виднее, – не терпящим возражений тоном заявил Астри, как обычно, начисто проигнорировав внезапно прорезавшиеся в голосе Ледена командирские интонации. – А теперь марш спать!

– Ночной командующий гарнизоном, – хмыкнул Леден, но приказа тем не менее послушался.

Астри был первым из Глаз Воды, кто прибыл в Дрейендаль через пару месяцев после того, как сам Леден узнал, что он – не только капитан Стражи, но и Ныряльщик, которому предстоит стать командиром нового отряда защитников Барьера. Витт, молодой и неопытный Ключник, сам до сих пор толком не освоившийся со своей новой ролью, научил Ледена пересекать Барьер, снабдил запасом камней-ключей и удалился куда-то в горы, отделавшись туманным обещанием как-нибудь заглянуть. Леден, который был в первую очередь солдатом, воспринял новые обязанности так же буквально и прямолинейно, как и свои основные: ему поручена охрана Барьера, значит, задача Ледена как командира – наилучшим образом подготовить бойцов.

Астри не был солдатом, но ему волей-неволей пришлось стать им: Леден сразу же крайне низко оценил боевой потенциал нового Ныряльщика и взял того в оборот: Астри, ученый и водно-энергетический маг, был в то время типичным «лабораторным червем»: худой, сутулый, близорукий, задыхающийся и хватающийся за грудь после подъема по любому мало-мальски крутому склону. В первые месяцы обучения новобранец просто возненавидел командира: не привыкший щадить себя Леден, казалось, не умел щадить и окружающих. Не единожды Астри мысленно проклинал свою судьбу, сделавшую его рабом Алого Глаза и этого полусумасшедшего вояки. Но однажды во время тренировочного боя на мечах сбитый с ног и обезоруженный Леден неожиданно улыбнулся и, глядя снизу вверх в усталое и сосредоточенное лицо ученика, произнес:

– Теперь я за тебя спокоен.

И что-то в его взгляде заставило Астри смутиться, отступить, пряча взгляд с чувством странной неловкости, словно он стал свидетелем чего-то сокровенного, не предназначенного для его глаз. Суровый бесчувственный кремень Свартстайн вдруг оказался живым человеком, которого Астри на миг разглядел сквозь прорези железной маски.

Таким странным, непостижимым для обычных людей образом проявлялась любовь Ледена к своим ученикам. Как командир он чувствовал ответственность за любого из них. Нет, он не боялся за них – чувство страха было ему непонятно; в его случае страх заменяло чувство, что он не способен в данный момент всё контролировать. Также нельзя было сказать, что он переживает за своих подчиненных – пустые переживания он полагал нерациональными, а единственной формой заботы считал такую подготовку своих людей ко всем возможным угрозам, чтобы никакая случайность, никакое внезапное изменение ситуации не были для них неожиданными и поэтому не представляли опасности.

Неудивительно, что при таком подходе к обучению Леден поначалу казался новобранцам не просто суровым, но даже жестоким командиром: в любом виде подготовки, будь то дополнительные теоретические занятия по боевой магии или марш-броски по окрестным холмам с полной выкладкой, он не давал никому ни малейшей поблажки, выжимая из подчиненных тот максимум, на который они были способны, и заставляя чуть-чуть перейти за грань собственных возможностей. Каждый, кто прошел его школу, мог бы сказать о нем одно и то же: вначале все ненавидели и боялись его, а потом, видя свой головокружительный прогресс, постепенно начинали что-то понимать и проникались к наставнику все большим уважением: тот самый порог возможностей, которого он заставлял достигать, раз за разом ставя ученика практически на грань выживания, был у каждого свой, и безусловным талантом Ледена было умение безошибочно определять его.

И в жизни каждого из солдат и Ныряльщиков рано или поздно наступал тот день, когда учитель, глядя на ученика неожиданно потеплевшими глазами, говорил: «Теперь я за тебя спокоен».

Итак, Астри был первым, кого Леден из хилого и сгорбленного кабинетного ученого превратил в сильного и умелого бойца. И он же, Астри, был первым, кто смог достучаться до того Ледена, который был надежно укрыт за стальными доспехами хладнокровного и бесчувственного солдата. После отъезда Орсо Леден, поймав себя на слабости – крохотной, совсем незаметной для других, но для него самого подобной зияющему пролому в крепостной стене, строго-настрого запретил себе хоть сколько-то близко сходиться с людьми. Он предпочитал не знать, что огорчает и радует, что гнетет и вдохновляет тех, кого он часами гонял по холмам, без особого напряжения следуя за ними и слушая их хриплое дыхание; тех, кого раз за разом, не щадя, швырял на упругое покрытие тренировочного зала одним из своих фирменных приемов, научить блокировать которые он не спешил, подталкивая ученика к поиску самостоятельных решений.