Виктор Песиголовец - Лицо порока. Роман-истерика

К порогу офиса подкатила белая иномарка. Ага, вот и директор! Объяснять ему, кто я, не нужно, мы давно знакомы. Идем в кабинет поговорить.

Там обстановка спартанская, простая: широкий стол, приставной столик, два книжных шкафа, тумбочка с телефонами, сейф, обшарпанный холодильник и два ряда стульев под стенами. А вот кресло, в которое опустил свой жирный сидняк директор, весьма приметное, просто таки мечта бюрократа. Мягкое, глубокое, с высокой спинкой и широченными подлокотниками. В нем удобно отдыхать, а не работать.

Директор что-то сипло прохрипел в трубку телефона, затем бросил ее на рычаг аппарата и вперил в меня тяжелый взгляд своих бараньих глаз, ожидая вопросов.

Я не спешил. Рассматривал директора. Да, в последнее время он крепко раздобрел. Шея – хоть обода гни, а красная харя вся заплыла жиром, как у борова-двухлетки.

– Ну, рассказывай, Пал Палыч, что тут у тебя новенького? – спросил я, озираясь по сторонам: где же эта долбанная пепельница?

– Помаленьку работаем, помаленьку, – тянул он слова, как резину. – Вот технику начали ремонтировать. Горючего и удобрений прикупили. Да еще с людишками тут воюю. Тянут, сволочи, все, что под руку ни попадет.

Больно резанули мне сердце эти слова. Я поморщился, но смолчал.

– Двоих недавно пол суд отдал. Поросят украли. Просились, каялись, но я не простил. Хватит! Надо кончать с воровством. Посажу этих, может, другим неповадно будет. Хочешь, приезжай на суд. Заседание состоится через… – он полистал перекидной календарь на столе, – восемь дней.

– Посадят, думаешь? – поинтересовался я мрачно.

– Посадят! – директор с грохотом опустил тяжелый кулак на стол. – Спуску больше не дам никому! Не в первый раз эти ворюги попадаются. Весной они, падлы, скат от комбайна умыкнули. Но тогда деньгами отделались. Я им долго зарплату не платил.

Я глубоко вздохнул и взглянул ему в лицо – с презрением и со злобой.

– До чего же ты людей довел!

– Я довел?!

– Ну, не ты один, конечно, – я облизал пересохшие губы. – Этих людей ограбили, унизили, сделали батраками на собственной земле, украли у них веру в справедливость, надежду на лучшее будущее, толкнули в омут беспробудного пьянства. А теперь вот еще для полного счастья и за решетку отправят. За что? У нас миллионами воруют, и хоть бы хрен! А ты за поросенка мужикам судьбы коверкаешь!

Лицо директора из красного превратилось в бордовое. Он закипал гневом.

– Я их, что ли, на ферму воровать посылал? – его голос походил на шипение змеи.

– А разве был у них выбор? Ты единственный в селе работодатель, другого нет. Пользуясь этим, платишь людям копейки, бессовестно обираешь их! А надо же как-то жить, детей кормить. И выпить на что-то тоже нужно. Что здесь еще делать, если не пить? Водка – это все, что у сельского труженика осталось.

– Я бы платил больше, но и сам еле-еле концы с концами свожу, – он еще сдерживал ярость, наполнявшую его грудь, но уже кричал.

– Короче, не получается у тебя! – закричал и я. – Так какого дьявола ты взял на себя ответственность за этих людей? Не можешь нормально хозяйничать, не можешь им обеспечить достойную жизнь – вон к растакой-то матери! Уступи место тому, кто сможет!

Он вскочил, как ужаленный, и заметался по кабинету. Я тоже поднялся и, ругаясь, пошел к выходу.

– Скотина разжиревшая! На чужом горбу в рай, тварь, въехать вздумал!

Директор подскочил ко мне, сгреб за плечи и развернул к себе.

– Да я сейчас участкового! Да я милицию вызову! Тебя в один миг упрячут за оскорбление, за хулиганство! – огромный, тяжелый, он нависал надо мной, как скала.

Рывком сбросив его руку со своего плеча, я выплюнул ему в лицо:

– А ну, давай! Посмотрим, чем кончатся твои вызовы!

Директор подбежал к тумбочке. Схватил телефонную трубку и нервно затеребил диск.

– Сельсовет? Где Юрчишин? Пусть немедленно придет ко мне!

Потом, повернув ко мне потное лицо, злорадно прохрипел:

– Сейчас придет участковый. Ну, падла, ты у меня попляшешь!

Я улыбнулся. Мои губы, кажется, слегка дрожали.

– Ну и дурак же ты, Пал Палыч!

Я вернулся к столу, двумя пальцами, но крепко, взял ножницы – они торчали из пластмассового стаканчика для карандашей – и с размаху полоснул ими по ладони левой руки. Брызнула кровь, заливая бумаги на столе.

– Ну, вот, – спокойно изрек я. – Теперь скажу, что ты набросился на меня с ножницами.

Директор остолбенел. Стоял, широко разинув рот, и недоуменно смотрел.

– А… а… – попытался он что-то произнести.

Но я, не слушая, ледяным тоном продолжил:

– Как ты думаешь, Павлуша, районное начальство, узнав об этом инциденте, погладит тебя по головке? Ты только прикинь, как это звучит: к директору фирмы приехал журналист из областного центра, а тот, пьяный, возомнив себя удельным князьком, которому все позволено, набросился на него с ножницами. Вся пресса области поднимает жуткий вой. Думаю, на этот счет у тебя нет сомнений? В общем, дело пахнет керосином.

Глаза директора вылезали из орбит. На жирном лбу застыла сетка морщин – он соображал.

– Но… Ты тоже уже, наверное, причастился? – наконец выдавил директор, хватаясь за сердце.

– При чем здесь я? Я же не кидаюсь на людей с ножницами!

– Подожди! Послушай! – директор бросился к столу, начал суетливо сгребать окровавленные бумаги. Но кровь алела и на полу, и на приставном столике, и на оклеенной светлыми обоями стене – я ее нарочно туда смахнул.

– Я погорячился! Прости, ради Бога! – взгляд директора стал по-детски беспомощным. – Не нужно… Ну, понимаешь…

Я вздохнул и повернулся к нему боком, подставляя карман куртки:

– Помолчи! Достань лучше мои сигареты. Вот тут они. Сам не могу, лапсердак кровью испачкаю.

Директор, пыхтя, наклонился, извлек из моего кармана пачку «Монте Карло». Открыл и услужливо поднес.

– А что мы участковому скажем? – спросил я уже почти миролюбиво и, прикурив, смачно затянулся дымком. Моя злость проходила.

– Ну… Скажем, что пригласили его выпить с нами, – нашелся директор, с надеждой заглядывая мне в глаза. – А рану на руке я сейчас обработаю и перевяжу. У меня тут в столе аптечка…

Отправив Сергея Петровича в столовую агрофирмы обедать, куда директор перезвонил и распорядился на этот счет, мы начали собирать на стол. Диспетчер, она же секретарша, быстро смоталась в магазин и принесла все, что нужно.

Участковый, мужчина средних лет в тулупе и нечищеных сапогах, тоже пришел не с пустыми руками.

– Вот, у деда Степана Коляды конфисковал! – похвалился он и водрузил на стол бутылку. – Отменный самогон, скажу я вам, товарищи!

Часа через полтора директор уехал по делам в райцентр. А я, простившись на пороге офиса с изрядно закосевшим Юрчишиным, подошел к «Ладе». Сергей Петрович, покуривая, читал газету.