Дайрен Хилдог - Память веков

– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал человек, опасаясь того, что топор может, совершенно случайно, задеть его. – Иду.

Увидев приближающихся взрослых, ведущих перед собой незнакомца, дети отвлеклись от игр и стали с интересом разглядывать его. На площадь вышло несколько вооружённых мужчин. Рассмотрев их, человек понял, что это были совсем не воины. В руках у одних обычные топоры, ножи, вовсе не боевые, у других – просто дубины и остро заточенные длинные жерди. Одеты, кто во что горазд: неопределённого цвета рубахи изодраны, штаны явно не по размеру, болтаются, подвязаны бечёвкой. Идут медленно, неуверенно, косятся на чужака. Оружие в руках дрожит. Сброд, а не вояки. Только один из них походит на рыцаря. Поверх чистой, на удивление, целой льняной рубахи надет мятый железный нагрудник, а в руках настоящий, правда, местами проржавевший, меч. Он идёт впереди всей вольницы, пристально глядя на незнакомца. Человек подумал, что это и есть местный староста.

Староста сверкнул глазами и шикнул на глазеющих ребятишек. Те с визгом разлетелись в разные стороны.

– День добрый, незнакомец! – староста подозрительно посмотрел на чужака, остановился в нескольких шагах. Рука его крепко сжимает меч. Знает, как обращаться с оружием. Он уже не молод. Длинные седые волосы падают на плечи. Лицо, изрезанное многочисленными морщинами и шрамами кажется злым, но глаза, светлые, белёсые, глубоко сидящие, выглядывающие из-под густых бровей, не выражают злости. Скорее усталость. Тело подтянутое, крепкое, тренированное.

– И вам доброго дня, – человек улыбнулся, отмечая про себя, что его окружают.

– Откуда путь держишь, мил человек, и куда? – староста не ответил на улыбку. – Кто такой будешь?

– Странник я, господин староста, пилигрим. Иду по миру, ищу себя.

– А имя у тебя есть, странник?

– Имя есть… было… – человек замялся, решая, что стоит сейчас рассказать, а о чём лучше умолчать. – Потерял я его, господин староста. Давно уже никто не звал меня по имени, запамятовал я.

Люди вокруг сочувственно зароптали.

– За-па-мя-то-вал, – разрывая слово, словно пробуя его на вкус, повторил староста. – Ну-ну, пусть так. А откуда ты идёшь, поди, тоже запамятовал?

– Запамятовал, господин староста, – вздыхая, кивнул человек.

– Ну-ну, – староста обернулся на своих людей, хмыкнул. – Кхм, что скажете, селяне?

Селяне, к которым обратился староста, не понимая, что он от них хочет услышать, моргали в ответ. Староста хмыкнул, ухмыльнулся, повернулся к чужаку.

– Не иначе как вчера, видели мы тебя во-о-он на той горе, – хитро прищурившись, он указал в сторону, откуда пришёл человек. – Восседал ты там долго, как птах одинокий да гордый. Или, скажешь, это был не ты?

– Не скажу… я это был…

– Что ж ты тогда, тумана нам гонишь? Не знаю, кто… Не знаю, откуда… – глаза старосты хищно сверкнули. – Зато я знаю! Пришёл ты к нам из-за гор, а, значится, из земель поганых!

Староста бросил ликующий взгляд на жителей деревни. Те ахнули, отшатнулись, выпятили перед собой оружие.

– А это, значится, есть ты шпиён моркордовский! – продолжал староста. – И ждёт тебя смерть поганая! – пригвоздил он, подняв указательный палец.

Человек замотал головой.

– Какой я шпион, что Вы… я не обманываю Вас… зачем мне это? Я действительно не помню, откуда иду… кто я… Ничего не помню… – он вскинул перед собой руки, останавливая возражения старосты, моля о том, чтобы ему позволили договорить. – Я очнулся вчера вечером в горах. Ужас сковал мои члены, от осознания моего положения. Тогда пронзило меня видение: как иду я через пустыню, изнывая от палящего солнца.

Взгляды деревенских потеплели, лица их разгладились.

– Видение, говоришь? – староста не поддавался. – А у меня вот какое, значится, видение. Если бы я верил всякому проходимцу, что приходит оттуда, – он мотнул головой в сторону гор, – не быть бы мне живу уже давно. Да и всех нас тут не раз и не два уже порешили бы. Вусмерть! Правду я говорю, люди?

– Правду… оно конечно… истину говоришь, Альдест…

– Ну, а коли так, – староста, кивнул тем двоим, что привели чужака, – вяжите его. Поведём к барону, на суд.

Человек хотел ещё возразить, сказать, что он не угроза им, что нет нужды связывать его. Не успел. Свет резко потух в его глазах.

Очнулся он быстро. Острая боль в затылке заставила руку потянуться к ушибленному месту. Не получилось. Руки крепко связаны за спиной.

«Надо было довериться предчувствию и идти сразу в город, там легче было бы затеряться», – в сердцах упрекнул он себя, морщась от боли.

Пошевелил ногами. Связаны. Открыл глаза. Жители деревни стояли вокруг него, ждали, когда он очнётся.

– Очухался! – радостно улыбнулся староста. – А мы уже было подумали, что слишком сильно приложили тебя и ты того, окочурился. А ну не рыпайся, – прошипел он, заметив, что пленник пытается вырваться из пут.

Человек затих, перестал проверять верёвки на прочность.

– А может мы его того… утопим? – равнодушно предложил один из деревенских. – Чего со шпионом возиться?

На лице старосты мелькнула тень задумчивости.

– Да ну тебя, Джис, скажешь тоже! – сплюнул он, отмахиваясь от соблазнительной мысли. – Есть закон, ты же знаешь. Мы должны сдать шпиона барону, а он уж решит, как с ним поступить. Хоть утопит, если будет на то его воля. Хоть повесит. Не наше это дело.

Заглушая его слова, по деревне пронёсся шквал ветра. Небо почернело. Над горами разорвалась ослепительная молния. Мощный, оглушающий грохот сотряс землю. Люди застыли на месте, заворожено глядя, как с гор медленно плывут тяжёлые тучи. В загоне дико заржали лошади, заревели коровы. Деревня погрузилась во мрак.

– Прячьтесь! – крикнул староста, потрясая мечом. – Все в дом!

Его голос потонул в очередном раскате грома. Человека подхватили под руки, поволокли. Он не видит куда. Руки заломлены кзади, кости трещат, грозят сломаться. Связанные ноги волочатся безвольно. Стрелы молний на мгновение освещают бегущих людей, тут же гаснут. Разглядеть что-либо невозможно. Следом за вспышкой раздаётся мощный раскат, от которого те, кто несёт пленника, испуганно подскакивают. За спиной громко хлопает дверь. Шум становится глуше. Руки, поддерживающие его, разжимаются. Удар об пол вызывает стон.

«Дом?»

Снаружи стихло. Спрятавшиеся от дождя люди затаили дыхание, замерли в ожидании. Долго ждать не пришлось.

Тишину нарушает сокрушительный удар по крыше, словно огромный камень выпустили из катапульты. Ещё удар. И ещё. Всё чаще удары обрушиваются на крышу. Стены дома дрожат. Темно, никто не решается зажечь свет, но по шëпоту, который раздаётся то тут, то там, человек понял, что здесь находится добрая половина деревни. В одном углу неистово молятся, в другом стенают о конце света.