Дарья Раскина - Война и потусторонний мир

Вестовая пушка тревожно бухнула, приказывая готовиться к атаке. Князь Александр Волконский, сидя верхом в первом ряду своего эскадрона, сжал окоченевшими пальцами кисточку-темляк на эфесе сабли. Вторую руку князь то и дело снимал с уздечки и прятал в рукав сине-белого доломана, но теплее от этого не становилось.

– Третий раз бьют, а мы все без дела, – цыкнул гусар справа, черноглазый красавец Долохов. – Доколе нас будут морозить? Так и помрем бесславными сосульками.

Александр молчал. Мысли его были о другом. Не о скорой битве, не о холоде и даже не о том, что за последние трое суток он не ел ничего, кроме сухарей, и не спал более получаса кряду. А думал он вот о чем: если бы маменька увидела его сейчас, то немедленно прокляла бы, окрестила презреннейшим существом и отказалась называть себя родительницей – уже во второй раз. А все из-за чего? В чем состоял страшный грех Александра?

В том лишь, что его угораздило родиться девицей. Княжной Александрой Михайловной Волконской. Чувство вины вот уже в который раз зацарапало коготками по сердцу: за год службы Александра привыкла прятаться от сослуживцев, а от совести – так и не научилась.

Внизу холма защелкали выстрелы. Там кто-то двигался, но очертания терялись в тумане – плотном, словно шинельное сукно. В зловещем напряжении казалось, там копошатся вовсе и не живые, а существа иной природы, необъяснимой. И даже сам туман будто бурлил, тянул к людям голодные руки. Кто-то посчитал бы подобное сказкой, но Александра о потустороннем знала достоверно. Благодаря Петру.

Александра обернулась, выискивая глазами брата. Вот он, на самом верху, среди командиров. При виде его когти вцепились в сердце сильнее. Отважится ли она показаться? Неделю ведь уже едут бок о бок, Александра – со своим полком, а Петр – адъютантом Кутузова, но открыться она так и не решилась. Что она скажет? Прости, что сбежала из дому? Что украла гусарскую форму и увела Делира? Что любит их с папенькой, но ни за что не вернется – ни уговорами, ни угрозами, ни приказом, а только лишь смертью в битве? Эх, что ему эти слова! Прихоть сестры – беспутной девицы. Нет, судьба развела их, и теперь нет больше у Александры братьев, кроме эскадрона.

Из тумана с глухим животным ревом вырвалось ядро и, прогудев над головами, трескуче упало в гущу солдат. Запахло порохом и гарью. Кровь вспыхнула, потекла кипятком по венам, и Александра вцепилась в саблю. За первым ядром упало еще одно. И еще одно. А следом на полк обрушился чугунный ливень.

– Держать строй! – кричал поверх рокота ротмистр Пышницкий. – Держать строй!

Он зря растрачивал силы, никто из гусар и не думал двинуться с места. Все стояли, вглядываясь в туман, разве что склоняя головы, когда ядра пролетали так низко, что беспокоили высокие султаны на киверах.

Александра сжимала кисточку-темляк, но замороженные пальцы не чувствовали вышитых инициалов, как и ноги – стремян. Горячо было только в груди, где сердце колотилось дятлом.

– Скорее бы, скорее, – прошипел сквозь зубы Долохов.

Его услышали. Сначала в тумане загрохотали копыта, а там замелькали и тени. Виднелись пики, верхушки касок, взмыленные лошадиные морды – вражеская кавалерия вступала в бой.

– Первому эскадрону правое плечо вперед! – закричал Пышницкий, приподнимаясь в стременах. – С места марш, марш!

Эфес сам скользнул в ладонь, Александра обнажила саблю. Делир бешено всхрапнул, слушаясь удара шпорами, и полетел вниз по холму. Ветер бил в лицо, кусая замерзшие щеки.

Огонь не сбавлялся, будто французам не было дела, что стрелять теперь будут и по своим. Артиллерия гремела: ревели ядра, взрывались гранаты, щелкала картечь. Александра неслась, словно на крыльях. Казалось, пусть убьют, пусть сейчас оторвут руки и ноги, пусть пуля пробьет сердце – ничто ее не остановит, ведь вот у нее сколько рук и ног, вот сколько сердец – целый эскадрон, она в каждом из них. Вместе они несутся навстречу славе – бесстрашные, неуязвимые! Глупый француз, как ему одолеть подобную громадину?

Но судьба любит смеяться над излишней гордыней. Вот и сейчас она не пожалела – ударила картечью. Александре опалило бровь, но не успела она обрадоваться везению, как увидела, что лошадь справа теперь скачет свободной, а красавец Долохов лежит в траве с пробитою грудью.

Александра крутанула Делира. К черту славу, к черту победу, к тройному черту французов – важно ли это, когда друг истекает кровью?

Не сходя с седла, она свесилась, подала руку, и Долохов крепко ухватился – последней, а потому отчаянной силой. Затащив его поперек седла, Александра бросилась назад, к лазарету, но ей и тут не было удачи: граната подорвалась под самым брюхом Делира. Верный конь – друг, помощник, единственная связь с домом – в последний раз позаботился о хозяйке: подскочил так, что выбросил ее из седла, принял на себя большую часть осколков, прежде чем упасть замертво под ноги эскадрона.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.