Инна Фидянина-Зубкова - Зачем война? Просто так. За мир без войн – стихи

Вот ты сегодня живая,
и дочь у тебя молодая,
несмышлёная, и пошла в институт,
а у тех, кто ни здесь и ни тут,
дочерей больше нет.

Ты плачешь по пустякам,
а те, кто не здесь, а там
(у кого всех убили),
они родню хоронили
и о пустяках не мечтали,
они, как никто, уже знали:
пустяков для них больше не будет.

Ты плачь по своим пустякам. Не забудет
серое, серое небо
твои пустяки, горе их, кусок хлеба
у твоей дочери, её институт:
пусть науку грызёт, пока она тут.

Не было на моих страницах печали:
города спокойно скучали,
лишь милые, трезвые дети,
убивая зверьё на рассвете,
приносили добычу в дом.

В том доме мы и живём
в окружении постмодернизма.
Нет, не странные у нас лица,
а привычные ко всему.

Только я никак не пойму,
почему на моих страницах
дома, города… пылится
бесконечное количество слов:
из них понастроили кучу мостов
трезвые, умные дети,
они не верят в йети,
а готовятся к новой войне.

Эти дети сидят на мне
свесив ноги
и зовут на подмогу
всё новых, трезвых детей!

Я не пишу повестей
из-за их тяжёлого веса
и холодных, блестящих глаз.
Я не любила вас —
строем ходящих детей
по моим чистым страницам.
Я устала стирать ваши лица!

Мы о боге кричали
и кидались страна страной!
Нет, мы не были в печали,
а ходили всё в тот же бой.

В бой с утра до рассвета:
со злом или против зла.
Пули – это конфеты,
хошь не хошь, принимай страна!

Страна на страже стояла,
страна сердца берегла.
«Мало (кричали) мало,
сердец мало, давай тела!»

И летели тела, летели
в какую-то тяжкую зыбь.
Такой вы войны хотели,
нет? Но уже не свернуть!

Зло с добром не устанет
биться до мира конца.
Летели Миры, менялись:
«Планета уже мертва?»

Да нет, хороша и пляшет,
(уж нет Вселенной) смотри,
как она из прошлого машет
каждой пядью своей земли!

«Откуда ты, девочка?» Прямо из ада,
из самого страшного небытия,
где за каждое слово награда:
плётка «раз» и за грамотность «два».

«Откуда ты, девочка?»
Я оттуда, где никому не нужна,
где реки искусственной крови
и тролли – закон бытия.

«Девочка, ждать больше нечего,
сегодня НАС понесло!
Это МЫ с жестокой последовательностью
лепим, пилим своё ремесло.»

Выпиливая фигуры:
уродливые кресты,
«Мы самые, самые злые!» —
так говорили ВЫ.

Но делая снаряды
из слов, металла, дерьма,
МЫ больше вас уставали,
у нас каждая ночь без сна.

Кто кого? Я не знаю.
Перемирие есть всегда:
между войной и войною,
баба рожает дитя.

Я не спорю, и дети встанут
под пули да под ружьё.
С вашими ль, нашими стягами?
Но МЫ их родим всё равно.

Я откуда? Не спрашивай больше,
хочешь убить – убивай,
нет ничего жизни горше:
очень уж хочется в рай!

Время слагает легенды,
время – это триптих.
И никто никогда не узнает
кому какой стих.

Ты сегодня счастливый —
у тебя на носу Новый год
и «1 Мая» красивый,
и поезд зовёт вперёд.

Но приходят какие-то люди
и говорят: «Война!»
Там где-то война, и тем детям
не до здорового сна.

«Война, не война, я знаю, —
ты отмахнулся от них, —
Вот зарплату свою считаю,
не деньги это, а смех.
Люди, смешные люди,
не раздражайте меня,
на работу иду! Я знаю,
что там где-то идёт война.»

Мимо война прокатилась,
мимо и люди прошли.
Я в него не влюбилась.
Время выдохнуло: «Хорошо!»

Мы за дело брались смело
и рубили сгоряча,
мы на дело шли и пели:
«Мало, мало сургуча!»

Как лукавыми руками
мы печати ставили,
ничего не забывая,
на тот свет отправили:
господа и господина,
человека серого,
мать, жену, своего сына,
пешехода смелого.

Ничего не говоря:
«Мало, мало сургуча!» —
думочку ковали,
но о том не знали,
что «омега» и «альфа» вздыхают,
сургучом небеса пытают:
– Печать на Землю, печать на Луну,
печать на Вселенную да не одну!

Печать за печатью… плачет Природа.
«Альфа» с «омегой» гуляя по броду:
– И зачем же ты с вечной душой
заглянула в «рай» наш земной?

– Родилась, – я вздохнула.

– Печать на тебе, ты дура,
пей свой чай и смотри,
как капают сургучи
на Вселенные и на планеты,
да пиши свои рифмы про это!

Ребёнок войны, не знающий мира,
плачет по нём рапира.
Сам ребёнок с рожденья не плакал,
а как подрос, так не жалко
стало ему умирающих лиц.
«Победу даёшь!» – кричит.

Ребёнок войны, он знает,
что в мире всё сложно
и что умрёт он возможно,
но род его должен выжить
и победить. Бесстыжий
смеётся кто-то на небе:
«Твой род – просто небыль,
и небыль – род твоего врага
(и так протяжно) ха-ха!»

Но ребёнку войны недосуг
глаза пялить в небо,
ребёнок войны привык
думать только о хлебе.
Но он хлеб
и у матери не попросит:
знает, если есть хлеб,
мать отломит ему. Не бросит.

Ребёнок войны
не хотел потерять отца, но теряет.
И у врага ребёнок войны
своего отца почти не узнает,
и так же хлеба не просит,
а лишь про победу спросит
у своей почерневшей матери,
та заплачет. Тратили
друг на друга снаряды враги:
«Беги, ребёнок войны, беги!»

И ребёнок войны наконец-то заплачет:
бежать то некуда, значит,
Родина – это ловушка.
«Игрушки взрослых, игрушки!» —
хохочет кто-то на небе.
Ребёнок шепчет: «Я небыль.»

Дети ложились рядами,
детей складывали в ряды.

«Да кто о них будет помнить,
кому они на фиг нужны?» —
Вечность, громкая вечность
хохотала где-то вдали.

Детей складывали рядами —
земле они точно нужны.
И мы заведомо знали:
рожая, смертей уже жди.