Инна Фидянина-Зубкова - Древние войны. Биться-сечься

Русь стояла не со зла
и увенчана была
болванами: сварогами,
перунами, даждьбогами.
А кто богов этих не знал,
тот и замертво лежал.

Ой святая Русь – то проста земля,
хороша не хороша, а огнём пошла!

Павши замертво, не ходи гулять,
тебе мёртвому не примять, обнять
зелену траву – ту ковылушку.
Не смотри с небес на кобылушку
ты ни ласково, ни со злобою,
не простит тебя конь убогого!

Ой святая Русь – то проста земля,
хороша не хороша, а огнём пошла!

Золотые жернова не мерещатся,
перуны в огне наши плещутся,
а доплещутся, восстанут заново,
не впервой уж им рождаться замертво!

Ой святая Русь – то проста земля:
хороша не хороша, но с мечом нужна!

Мы душою не свербели,
мы зубами не скрипели,
и уста не сжимали,
да глаза не смыкали,
караулили,
не за зайцами смотрели, не за гулями,
мы врага-вражину высматривали,
да коней и кобыл выглядывали:
не идут ли враги, не скачут,
копья, стрелы за спинами прячут,
не чернеет ли поле далече?
Так и стоим, глаза – свечи!

Караул, караул, караулит:
не на зайцев глядит, не на гулей,
а чёрных воронов примечает
и первой кровью (своею) встречает.

Нет на свете ненастья,
только мгла, мгла, мгла!
Нет и не было счастья,
виновата ты, Русь, сама:
сама себя ты кормила,
сама себя берегла.

Что же это такое было?
Чёрна туча на мир легла.
Смотри не смотри: не видно
ни деревень, ни полей.
Обидно, обидно, обидно,
церкви опять в огне!

– Мужичьё, старичьё, парнишки,
собирайся земская рать!
Слышишь, лихо уж дышит,
нам его бы догнать!

Нет на небе рассвета,
только дым, дым, дым.
Нет тёмной силище счёта,
но землю не отдадим!

Кричи не кричи, всё плохо:
старики не удержат мечи
и безбородые крохи,
а мужики полегли.

Иди один княже на «вы»!
Посмотрим с неба мы,
как ты долбишь хазарина —
степного вольного барина.

Коль один ты воин в округе,
все назовут тебя другом,
а как в поле сляжешь,
так и нам о войнах расскажешь.

Тучи грозятся и печалятся.
Добру молодцу, ой, не нравится
небо тёмное, небо хмурое —
сила чёрная, полоумная,
полоумная сила-силища,
она прёт куды не просили её!

Гостям непрошеным мы не радые,
эти шляхтичи – просто гадины!
Ты не трогай Русь, не тревожь её,
уходи в свою Черногорию,
в Черногорию да в Литовию!

* * *
Да не волнуй ты, воин, свою голову!
Убрались они в Черногорию,
в Черногорию и Литовию,
по своим расселись домам.
Слово шляхтичи не известно нам.
Нам другое слово известно:
фашисты – страшная месса!

Герою – почёт и победа!
Но думает он не об этом.

Герой о будущем нашем:
«Победа! Всё будет краше,
вот заживём мы на воле:
хазар более не беспокоит,
города пойдут разрастаться!
С частоколом не надо бы расставаться
и не распустим дружину,
меч за печь не закину.
Что-то мне беспокойно,
кораблями пахнет с поморья,
с Османии, что ли, прут?
Да нет, показалось вдруг.»

Герою – почёт и победа!
Но думает он не про это,
героя сама тишина волнует:
«Наверное, перед бурей.»

О чём воин грустит,
о чём думу думает:
«То ли сердце болит,
а хочешь, вынует
его всяк, кто думать не хочет,
кто над смертию лишь хохочет,
кто сыт одними набегами,
кличут их печенегами.
А что печенегу надо?
Бабу нашу и злато,
а ещё пшено.»
Под ногою хрустит оно.

Ехал русич и думал:
«Мож, печенег и умный,
живёт себе жизнью привольной:
ни работы, ни дома.
Хорошо у костра петь песни!
Жизнь у них интересна.
Интересно доколе?
Не могу собак терпеть боле!»

И от зависти (а не из мести)
решил воин жить интересно
и отправился в путь,
чтоб у костра прикорнуть,
попеть народные песни,
печенегов одежду развесить,
мечи и головы пересчитать
у убиенных врагов, да лечь спать.

Какову печаль
сбирать нам сильным и смелым?
И где бы воин умелый
ни шастал,
пред какими полями ни хвастал
своей победой,
ему покоя всё нету!

На челе не расправит брови:
«Нет на Руси больше воли.
Татар, монгол, печенег —
за набегом набег!
Дитё мрёт не родившись.
Я в степи заблудившись,
не видел б всё это.
Нет плети
на злого Перуна,
наибольшущего вруна,
сулившего милость и счастье.
Эх, с коня не упасть бы,
эка как стремена повисли.
Прости, Перун, мои мысли!»

*
Так какову печаль
сбирать сильным и смелым?
Был бы воин умелый
и меч —
его голову мудру беречь.

Поле чёрное не от ворона,