Сергей Алексеев - Арвары. Магический кристалл

Пышность разряженных слуг, сопровождавших Авездру, как-то враз опала, словно из них выпустили воздух, и под тончайшим шелком четко проступили тяжелые воинские доспехи, даже у служанок. Это была явная демонстрация того, что свита ждет нападения, чего раньше никак не проявлялось.

Должно быть, царевна, кроме прочих своих достоинств, обладала даром ясновидения, хотя Юлий не собирался нападать и применять какую-либо силу, дабы завлечь ее во дворец. Заготовленная комитом Антонием ловушка была проста, безыскусна, не вызывала подозрений и при неожиданном повороте событий выглядела бы безобидно. На набережной, возле театра Марчеллы, сцепятся осями две тяжелые и длинные камневозные телеги, в каждую из которых запряжено по шесть лошадей. Обычно разъехаться им бывает очень трудно из-за перехлеста постромок, тесноты и рассыпавшегося камня, таким образом сквозной проезд к пристани окажется перекрытым. Каравану придется обогнуть театр, пойти мимо Капитолийского холма к Палатину и далее следовать вдоль его круч, поскольку торгующие здесь плебеи застроили лавчонками и трущобами все свободное пространство. А рухнувшая недавно стена форума Боариума завалила прямую улицу к причалу, где стоят корабли Авездры. Для разбора руин туда сгонят полтысячи рабов с повозками, которые к тому же еще перегородят проезд несколькими цепочками, передавая друг другу камни. Артаванской Сокровищнице придется свернуть еще раз и подняться на Палатин недалеко от Бычьего рынка, ибо справа и слева от нее окажется стена Сервия Туллия, за которой стоит длинное здание Большого цирка.

А по украшенной и подготовленной для встречи улице царевна не пойдет, догадавшись, куда может привести императорская дорога.

Но поднявшись на священный холм, она непременно въедет во внутренний двор дворца с его боковой стороны, поскольку там для этой цели разобрана стена и все устроено так, будто есть сквозной проход к причалу и ее кораблям.

Останется лишь захлопнуть ловушку, появившись из-за спины Авездры, как только царевна перешагнет порог императорского дома.

Всю обратную дорогу Юлий мысленно готовился к этому моменту, поскольку уже нечем было не только поразить воображение Авездры, но вызвать у нее хотя бы простое удивление. Ее необъяснимое, несоразмерное никакой логике сознание находилось за пределами развитого, воспитанного на высокой культуре разума. Отвердевшие, как смола из варварских кораблей, чувства невозможно было ни пробудить, ни поколебать, даже если бы он явил ей чудо из чудес. Например, если бы сейчас перед ее караваном встал Юпитер, спустившись с небес, или Нептун вышел из моря. Прекрасная и недоступная, она очаровывала, манила к себе, притягивая и будоража мысли, и одновременно отталкивала, как блестящий медный колосс, как набальзамированное тело варвара, совершенное по формам и мертвое по содержанию.

Стиснув зубы, император неподвижно стоял в колеснице и не мигал, хотя пересохший за это время верблюжий навоз на дороге пылил и порошил глаза, отчего надвигающийся вечерний город казался окутанным зеленоватой, вонючей дымкой.

Когда колесница выкатилась на Большие портики, Юлий чуть сдержал лошадей, дабы сохранить допустимое расстояние между караваном, но вдруг увидел, что верблюды беспрепятственно проходят мимо театра Марцеллы, никуда не сворачивая с набережной: камневозных телег не было.

Путь к пристани с варварски разукрашенными кораблями был открыт!

Император остановил коней и, не веря своим глазам, вышел из колесницы. Равнодушная ко всему окружающему, нелепая эта декурия всадников, ничуть не сбавляя своего неотвратимого хода, двигалась там, где должна была сейчас стоять! Плотно сбившись, верблюды прошествовали мимо театра, аккуратно обогнули подиум на причале и без остановки, на ходу перестраиваясь в одну колонну, стали подниматься по сходням на корабль.

И уже ничто не могло их остановить!

В это время к императорскому кортежу, на белой от пены лошади под скифским дорогим седлом прискакал напуганный чем-то олигарх и почетный гражданин столицы империи. Он грузно свалился на землю, но дойти до свиты уже не смог, не держали ноги. Бросившиеся ему навстречу телохранители-целеры остановились, даже не прикоснувшись к оружию.

– Он испепелился! – протягивая императору тряпичный узелок, простонал сенатор. – Вот что осталось! Три унции пепла! Три унции никому не нужного праха… Вот, ваше величество! Я смел это с постамента…

Из узелка посыпался серый, легчайший пепел, распыляемый ветром и сносимый в Тибр.

– После вашего посещения… Он вспыхнул! Он воспламенился сам!.. И огонь был ужасным! Прекрасный черный гранит с гробницы Никифея плавился и стекал, как вода!.. Что мне делать? Я разорен, ваше величество… Кто мне заплатит?

В этот миг император вспомнил о живом огне, и ему почудилось, будто тога на плечах внезапно вспыхнула и объятая пламенем сверху донизу опалила все тело. Он охлопал грудь, стараясь сбить его, затем прыгнул в колесницу и погнал лошадей тем путем, коим хотел направить Артаванскую Сокровищницу…

В колоннаде своего дворца Юлий сбросил тогу и велел облить себя водой. Слуга схватил кувшин и принялся бережно брызгать ему на голову и спину. Вырвав сосуд из его рук, император опрокинул на себя всю воду, но так и не погасил невидимый огонь. И тогда выбежал во внутренний двор и прыгнул в нагревшийся за день имплювий.

Показалось, будто слышится характерное шипение медленно остывающего металла.

– Позовите комита, – велел Юлий.

– Во дворце его нет, – отозвался консул, смущенный поведением императора.

– Кто-нибудь есть во дворце?

– Только слуги, август, и жрец Марманы.

– Это что, измена? – Юлий выбрался из имплювия и надел принесенную слугой тунику.

Воспитание и дипломатический опыт Луки не позволили ему голословно обвинить соперника и одновременно усугубить состояние императора.

– Следует подождать, август. Я уже послал за ним. Сегодня утром Антоний сказался больным…

– Прежде распорядись, чтобы устье Тибра немедленно перекрыли цепями. – Император смотрел в сторону пристани, где стояли корабли Авездры. – У старого остийского моста поставить триеру и несколько бирем с готовыми для абордажа воронами. И проследи сам, чтоб было так, как я велел!

– Крайняя мера опасна, август, – осторожно предупредил консул. – От людей посла Урджавадзы трудно что-либо скрыть, а сам он владеет хорошей и быстрой связью…

– Я не стану ничего скрывать, – оборвал его Юлий. – И никогда уже не выпущу из Ромея Артаванскую Сокровищницу. Если она не станет моей женой – будет заложницей.

Лука ничего не знал о существовании магического кристалла и истинных намерениях Юлия. Но чуткий ко всякому состоянию императора, он не стал более досаждать советами и тотчас же удалился исполнять волю августа.