Альте Гамино - Ложь в двенадцатой степени

Версия неплохая, но Хельга не была с ней согласна. Она не считала, что Амберс отыгрывался на ком-то, сколько ни наблюдала за его поведением. Доктор не ставил цели унижать коллег, чтобы самоутвердиться за их счет. Более того, в общении с ними он выглядел так, будто его голова забита задачами и поиском решений, так что реакции людей он не замечал. А раз не замечает, зачем провоцировать? Теряется смысл.

– Только он тебя раздражает? Больше никто? – Хельга попробовала приблизиться к формату ведения бесед во время сеансов. Лесси просекла это сразу.

– Ты спрашиваешь как сочувствующий или как психоаналитик?

– Так ли это на самом деле важно? – дернула плечом Мантисс. – Ставить тебе диагноз и забрасывать советами я не планирую. Считай, что я идеальная подушка для слез или бездонный черный ящик, в который можно скидывать скопившийся хлам.

– Я поняла, ты как бы довлеешь к мазохизму. Что мне еще следует о тебе знать? – насмешливо изрекла Лесси. – Ты… лунатишь во сне? Да, можешь не поправлять, я уже и сама услышала, как это звучит.

Хельга вежливо улыбнулась, стараясь поддержать веселый настрой собеседницы. В эту минуту в кабинет влетел взъерошенный Амберс, и Лесси спешно смяла листок и вынула карандаш изо рта. В принципе, зря, так как доктор был погружен в изучение распечатанного материала и не посмотрел на присутствующих.

– Кинси, что там с ЖЖ?

– Это… м-м, имя нового работника? – неуверенно выдавила растерявшаяся девушка. Хельга пожала плечами, заметив обращенный к ней взгляд.

– Нет, Кинси, это Желтый Журнал, – убрав листы в ящик стола, пояснил Амберс. – Замечательная вещь, которую криворукие доставщики умудрились потерять. Журнал нашелся?

– Увы, – пощелкав мышкой, сообщила Лесси. – Он как будто испарился.

– Мозги у них испарились, – сквозь стиснутые зубы пробурчал Амберс.

Мантисс сообразила, о каком журнале шла речь. День назад Уильям сиял от счастья, что к ним в руки (или руки его коллег, что тоже неплохо) попадет любопытная вещица. Степень ее любопытности, правда, еще следовало определить, и скептики уже окрестили журнал набором бумаги, годной лишь для расчеркивания ручек. Оптимисты уверяли, что вещица все ж таки необыкновенная, и тут каждый трактовал скудные данные кто во что горазд: от веры в то, что записанное на страницах желтой книжицы сбывается, до более простенького заверения, что надписи загадочным образом исчезают. Куда и почему, предстояло выяснить одной из команд.

Теперь же жадные до исследований пальчики сжимали воздух, и разочарованным докторам Хельга могла лишь посочувствовать.

Складывалась любопытная картина. Хельгу окружали реалисты и ученые личности, среди которых было немало атеистов и противников веры в сверхъестественное. Однако изучали они далеко не простые явления, которым часто не находилось объяснений. То есть как раз сверхъестественное. Как бы исследователи ни отвергали это определение и какими бы научными методами ни вооружались – суть от этого не менялась. Менялось лишь отношение самих ученых. Они спокойно признавали все странности и смирялись с ними (либо нет, и такие люди долго не задерживались), отчего вырисовывался забавный портрет атеиста-боголюба: в пришельцев не верю, существование призраков отрицаю, но вот телефончик, звонящий сам по себе, даже без подключения к розетке, реален и материален. Красота!

– А ты, Мантисс, чем занята? – бросил доктор.

– Слушаю. Но вы продолжайте разговаривать, я как раз дослушала до самого интересного.

Амберс, не успевший потушить раздражение, явно хотел что-то ответить, но вовремя прикусил язык. Осуждать Хельгу не за что, ведь она вроде как исполняет профессиональные обязанности.

– Хорошо. Кинси, свяжись с компанией. Пусть разберутся, куда пропал груз.

– У него точно какой-нибудь пунктик, – прошептала Лесси, когда Стив покинул помещение. – Помяни мое слово.

Так называемые пунктики встречались у всех. Хельга как раз выясняла, кому какой принадлежал.

– Я заметила, что к тебе у него не получается прикопаться, – продолжила рассуждать Лесси. – Ты там как бы всегда что-то такое отвечаешь, что у него кончаются аргументы. Откуда ты знаешь, что и когда говорить?

Кинси подошла к автомату и сделала кофе себе и Мантисс. Хельга раньше не замечала, чтобы Лесси чем-то делилась или готовила на двоих, и сочла этот поступок попыткой дружественного сближения.

– Ниоткуда. – Мантисс могла бы объяснить, что на самом деле Амберс ни к кому не прикапывается, а Лесси попросту преувеличивает. Вот только вряд ли девушка ей поверит. – Я просто умею слушать и вникать.

– Да-да, слушать и вникать…

Кинси закатила глаза и переключила внимание на монитор. Она словно отгородилась от Хельги невидимой стеной, исключила ее из своего маленького «девичьего лагеря». Лесси верила, что секрет обращения с неприятными субъектами существует, но горделивая дочь профессора просто не желает им делиться. Хельга не прошла тест на сближение, и Кинси осталась ею недовольна. Мантисс казалось, что Лесси как раз из тех людей, которые закидывают невидимые удочки, и если на них никто не клюет – не отвечает на провокации и вопросы с двойным дном, то они сворачивают инвентарь и укатывают на другой конец пруда. Только менее демонстративно, нежели в метафоре.

Мантисс выяснила причину кочевок по минус второму. МС был способен создавать вокруг себя поле негатива, со временем расширяющееся. Оно оседало невидимой пылью на стенах и мебели, впитывалось в воздух. Чтобы люди не варились в этом бульоне тягостных ощущений и нервозности, они перемещались в локацию, очищенную от отрицательной энергии, и обустраивались там, пока уровень тревожности вновь не подскакивал. Это было трудно не заметить: сотрудники чаще ругались и срывались друг на друге, обязанности их тяготили, в голову лезли посторонние, депрессивные мысли. Проблем со сменой кабинетов не возникало, потому как все комнаты на минус втором, от кладовых до офисов, являлись точными копиями одна другой. Некоторое разнообразие в обстановку вносили сами служащие, которым хотелось замечать этот переезд, а не забывать о нем через пять минут из-за гипнотического однообразия окружающего. Хельга еще не стала свидетелем увлекательного перемещения в смежный сектор и ждала его, как свой первый алкогольный коктейль. Своего рода обряд посвящения на минус втором.

Приобщившись к коллективу, дочь профессора уже через две недели выяснила, на каком этаже какой экземпляр располагался. Исключением оставался все тот же минус четвертый – главная загадка Всея Института имени Гр. Ш-и. Во многом просвещению Мантисс способствовали доктор Вейлес, разомлевший под лучами любопытства новой слушательницы, а также доктор Траумерих и некоторые ребята по соседству. Хельга часто беседовала с лаборантами минус второго, проверяя их душевное благополучие по той же схеме, что и приходивших раз-два в неделю сотрудников. Никто по-настоящему не избегал ее общества. Ведь Мантисс была новенькой. Из-за текучки кадров – на этаже нередко менялись лаборанты и секретари – Хельга в глазах коллег была всего лишь временным сослуживцем, который через пару месяцев исчезнет из их жизни и памяти. Поэтому они свободно болтали о том немногом, что сами знали.