Альте Гамино - Ложь в двенадцатой степени

В чудной детской книжке маленькая Хельга вычитала глупую сказку о крысе, которая пыталась съесть саму себя. Но для полноценной трапезы ей нужны были столовые приборы, иначе какой аппетит так кушать? Бедняжка выбирала между тупым ножом, трезубой вилкой и погнутой ложкой. Поскольку крыса могла задействовать лишь две передние лапки, она брала пару предметов, оставляя один. Группировала вилку с ложкой – выскальзывали на пол. Брала ложку и нож – неудобно есть. Лишь используя оставшуюся комбинацию приборов, голодный грызун умудрялся полакомиться собой.

В детстве сказка казалась Хельге жуткой. Она и сейчас так думала, с одной только оговоркой: ей открылась простенькая мудрость, облаченная автором в непривлекательную, даже отталкивающую форму. Правильная комбинация в паре приводила к успеху, как нельзя кстати подходила для разгадки нерешаемого уравнения «да – нет – может быть». В их случае два варианта все же сочетались друг с другом, но, если доктор Траумерих был «ножом», отсекавшим сомнительные решения, кого назвать «ложкой» и «вилкой»?

Как сосулька на голову, на Мантисс свалилось еще одно событие: лаборант Энди Солерс с курчавой шевелюрой позвал ее прогуляться до ближайшего кафе после работы. Хельга во время сеансов составила мнение о двадцатисемилетнем шатене со шрамом под губой. Энди показался ей воспитанным и оптимистичным парнем, но весьма посредственным. Провести с ним время можно было лишь ради глубокого изучения характера вне рабочей среды и для совершенствования собственных навыков романтических отношений. Хельга была убеждена, что ничего серьезного у них не получится, и не планировала тратить время и энергию на мало интересующего ее субъекта.

Прошлые попытки завести отношения приводили к тупику. Партнер попросту наскучивал Хельге, или он не подходил под ее строгие критерии. Мантисс прекрасно понимала, что сама никогда не старалась построить удачные отношения. Заставить себя соответствовать параметрам любящей девушки не получалось. Она не влюблялась настолько, чтобы намеренно прилагать усилия ради совместного будущего с кем бы то ни было. Настоящий аутсайдер в романтических связях.

Идентичная картина вырисовывалась на поле дружбы. Долгих и крепких дружеских связей Хельга не создавала ни с кем. Ей было интересно с людьми, но когда те соблюдали определенную дистанцию и не претендовали на тесные взаимоотношения. В вопросах товарищества и приятельства Мантисс обнаруживала удивительную схожесть с неродным отцом, который в течение всей жизни сам не особо-то тянулся к людям.

Предложение Энди она приняла, дав себе установку не разбрасываться ухажерами на основании неудач прошлого. Опыт лишним не будет, даже если это негативный опыт. Обыкновенно подобная выдержка удивляла ее знакомых, однако, вопреки их ошибочным предположениям, Хельга не была неисправимой оптимисткой. Всего лишь очень терпеливой.

– Что это такое? – разглядывая начинку зеленого цвета, пробормотала Мантисс. В этот раз ей повезло попасть на перерыв в то же время, что и Марк Вейлес. Последние полторы недели они вообще не виделись, и Хельга осознала, как ей не хватает воодушевляющих бесед с ним.

– Киви, – что-то спешно расписывая в блокноте, бросил доктор. Он почти не притронулся к еде, которую набрал на поднос.

– Пирог с киви?

– Да. Наш повар тот еще извращ… кхм, кудесник. Horribĭle dictu [1]. А на вкус разве не похоже? – Марк подозрительно прищурился.

– Честно? Не особо.

– Я бы только за это уволил его. Не терплю бездарей.

Доктор Вейлес потер веки, помассировал переносицу и, порывшись во внутреннем кармане, водрузил на нос очки. Носил он их редко, но, когда глаза уставали от чтения, пожилой мужчина с ворчанием доставал нелюбимые увеличители. И жаловался, что дома жена заставляет носить их постоянно. При ней, правда, не так стыдно, как перед молодняком. В очках Марк чувствовал себя заумным профессором, коим никогда не являлся.

В этот день доктор Вейлес надел серый твидовый пиджак, который отлично гармонировал с пепельными волосами. Марк чередовал однотонные галстуки с бабочками, утверждая, что некое подобие разнообразия во внешнем виде вдохновляет его и окружающих.

Несмотря на бьющий из него фонтан оптимизма, Хельга отчетливо видела, что доктор Вейлес был ответственным руководителем. Те, кто мечтал работать с ним только потому, что он «как бы прикольный и все спустит с рук», не понимали, что приподнятое расположение духа не имеет ничего общего с безалаберностью и мягкотелостью. Работавшие на этаже с Марком люди рассказывали, что руководитель хоть и разряжает обстановку шутками, но менее требовательным от этого не становится. И Мантисс уважала этого человека за присущие ему хваткость и серьезность.

– А вы не хотели вернуться на минус второй этаж? – Хельга отставила пустую тарелку в сторону.

– При всем уважении, мне и на этаже звуковых аномалий хорошо. Там все на своих местах. Рядом молчаливый и всегда со всем согласный Ван дер Рер, удобное расположение помещений. Что еще нужно для комфортной работы?

– Нормальная связь с внешним миром.

– К ее отсутствию я уже привык, – отмахнулся Марк, захлопнув блокнот.

Хельга успела заметить, что он делал пометки на латинском. Для человека, знающего язык постольку-поскольку, это смелое решение, если, конечно, доктор не скромничал с самого начала.

– Что же вы, уважаемая Мантисс, выглядите такой загруженной сегодня? Уильям совсем не бережет ценных сотрудников? Хочешь загадку? Сколько нужно карликов, чтобы сжечь все население Земли.

– Сжечь? – удивленно переспросила Хельга. – Карликов?

– Керрилизм необязателен, я вроде бы не ограничиваю тебя во времени. Подумай на досуге. – Доктор Вейлес заприметил мявшегося в очереди Уильяма. – Кстати, о пчелках. Хочешь, давай Сократа тоже пригласим к нашему разговору. Что скажешь, Кратил?

– Я вас не понимаю…

– Как и все. Semper idem [2]. А больше всего меня не понимают мои внуки. Сколько бы я ни объяснял им, что не лечу людей, они продолжают называть меня доктором-медиком.

Проходившая мимо стола сотрудница минус первого этажа весело рассмеялась и обратилась к руководителю:

– Как и все мы, доктор-медик Вейлес.

– Цыц! Это уже расползлось как зараза? – Марк сокрушенно покачал головой, однако на его губах играла улыбка.

Мантисс пыталась успеть за его скакавшими мыслями. Она не уставала поражаться, как быстро он способен менять тему и сколько дополнительного может рассказать в пределах одной.

– Я счастлив, что хотя бы в моем отделе люди умеют радоваться жизни. – Доктор демонстративно смахнул невидимую слезу умиления с уголка глаза. – Не то что эти зомби с минус четвертого.