Ирина Тихолоз - Кремль спокойствия

– Ладно, я понимаю, что ты, наверно, не готова или совсем не хочешь обсуждать это. Не буду заваливать тебя занудными вопросами. Вообще, ты больше похожа на Катару из «Аватара», чем на монашку. И что на тебе за кимоно? – разглядывала меня Саша.

– Вот об этом я и говорю. Ты ведешь речь об общеизвестных вещах, я имею лишь поверхностное представление о них, причем далеко не о всех. А кроме этого «кимоно» я больше ничего не носила за свои 18 лет.

– Жесть. Кимоно, кстати, классное. Тебе очень идет, но всю жизнь…

На Сашином лице застыл ужас.

– Я тебя поняла. Тогда не будем терять времени. Ты, судя по виду, не очень себя чувствуешь, или, может, ты веган, – что, впрочем, одно и то же, поэтому для начала на тебе пыль, а с остальным я быстро справлюсь. У тебя тут не так уж и грязно. Управимся за полчаса, а остальные минут 40 займемся твоей социализацией, как ты сказала.

Саша забегала по дому, будто кто-то включил невидимый таймер, и на ее совести был новый мировой рекорд. Пока я вытирала пыль, ко мне постепенно возвращались силы, а связь с третьей мерностью заметно укрепилась. Ровно через двадцать пять минут ко мне подбежала запыхавшаяся Саша и, на выдохе вытирая пот со лба, заявила мне о своей готовности.

Она оставила кеды в бахилах на пороге и сняла свой смешной комбинезон, после чего я уже не могла оторвать от нее глаз. На ней была маленькая, будто детская голубая футболка с синей надписью «senpai» в сердечках. Темно-серая расклешённая мини-юбка на талии, напоминала теннисную или школьную форму.

– Для начала предлагаю выбрать тебе одежду! Прости, но это первое, что мне хочется сделать после того, как я узнала, что ты всю жизнь ничего другого не надевала, кроме своего кимоно. Ну, и я очень люблю выбирать шмотки. Даже не себе, – подмигнула она.

Признаться, мне тоже не терпелось заняться именно этим. Я вполне могла бы справиться без Саши: прошивка уже вполне неплохо освоилась в моей голове, и, в общем-то, ничья помощь мне не требовалась. Я знала, что сейчас носят восемнадцатилетние девушки и что из этого подошло бы мне, но бесценное трехмерное общение стояло во главе моих земных удовольствий, поэтому приходилось периодически искусственно выключать прошивку, чтобы насладиться советами и рассказами другого человека. Разумеется, я никогда не знала ничего наперед: ни диалогов, ни событий, ничего прочего. Это работает совсем не так. Более того, никто из носителей Святого Я, да вообще никто не может заглядывать в будущее. Есть лишь существа, способные оказывать настолько сильное влияние на общую реальность, что формируют глобальные события. На крайний случай это выглядит как трейлер к фильму. Иногда после трейлера создается впечатление, что больше нет смысла смотреть кино полностью, будто ты знаешь сюжет или хотя бы догадываешься, чем он закончится. Когда же смотришь фильм целиком, понимаешь, что он полон второстепенных, казалось бы, совсем не ключевых моментов. Но именно они, а вовсе не скелет ленты, формируют особую атмосферу и кристаллизуют осадок, который как раз и ложится волшебной квинтэссенцией впечатлений в памяти. Он образует новый фильтр или даже канал для свежих энергий и эфиров, влияющих на твою последующую жизнь. Даже не совсем понятно в итоге, режиссер создавал их умышленно с такой целью или они зарождались бессознательно его Святым Я в процессе съемок. Так же и с заглядыванием в будущее. Если ты осознанно не создаешь определенные сценарии, а просто в режиме автопилота твое Святое Я слегка касается близлежащих временных отрезков, видишь какие-то кульминационные моменты, вспышки, кадры, но в итоге ключевыми оказываются не они, а то, с каким отношением ты их проживаешь, когда они настают.

Я вручила Саше планшет, а сама пошла заваривать нам чай. Я уже знала, что она предпочитает все виды зеленого, как и я, но по выходным пьет латте или раф в кофейнях, когда выбирается в город, а дома иногда варит кофе полностью на деревенском молоке или сливках без добавления воды. Наверно, мне бы тоже понравился такой кофе.

– Спускайся сюда! – крикнула я Саше и тут же услышала смешной топот на втором этаже, который через секунду перенесся на лестницу и затем прогремел по кухне.

– О! Чаёк! Зелёненький! Как ты узнала, что я его люблю?

– У меня другого нет, – слукавила я.

– Врешь. Наверняка у тебя есть и другой. Просто ты боишься отпугнуть меня своими экстрасенсорными способностями.

Последние два слова Саша произнесла нарочито пугающе, вытаращив глаза и проделав руками псевдомагические пассы, а потом звонко рассмеялась. Она хитро, не отрываясь, пристально глядя на меня, взяла в руки пиалу и громко отхлебнула чай.

Все можно было бы списать на неудачное совпадение шутки и правды, но правда, замаскированная под шутку была очевидна. Саша не жила в монастыре и не прокачивала сутками напролет свои индивидуальные скилы, но даже сквозь многослойные прошивочные искажения, подключки и трансляции внеземных цивилизаций, ее сущностное видение пробивалось наружу.

На улице было так свежо и солнечно, что мы решили переместиться на заднюю веранду дома, которая ароматно куталась в прохладной тени частых молодых дубов и выходила на начало леса. От нее загадочно петляла вверх в гущу тоненькая тропинка. На нее я обратила внимание еще в первый день. При беглом взгляде на дорожку в этот раз перед глазами вспыхнули очередные обрывки грядущего, где Саша вместе с какой-то девушкой в коротких шортах и с рюкзаками, весело хохоча, взбираются по этой тропинке на гору, постепенно теряясь в густеющей дубраве. Через секунду до меня дошло, что вторая девушка – это я, настолько было непривычно видеть себя в мирской одежде.

Мы расстелили на веранде плед, поставили на пол поднос с чаем и пиалами и приступили к долгожданному выбору снаряжения для новой жизни. Саша будто дорвалась до любимого дела, но выбирала все вещи чутко и проницательно, пытаясь заглянуть внутрь меня. Ее попытки были слабыми, аккуратными, даже боязливыми, но ощущались вполне явно.

– А теперь мне кажется, что это ты боишься напугать меня своей проницательностью, – сказала я.

– Не совсем тебя. Всех. Но с тобой этот страх постепенно уходит. Даже наоборот появилось желание все это вытащить наружу и отпустить в вольное плавание, а остальные мои составляющие пусть следуют за этим порывом. Сейчас я как никогда ощущаю, что он первичен.

Саша, улыбаясь, всматривалась в меня новым взором. Он вмещал в себя недоверчивость и опасливое желание полностью открыться. Этому желанию мешала ее прошивка, сквозь которую мне удалось со всех сторон разглядеть все личностные фильтры, барьеры и закоулки. По ним, многократно трансформируясь и всевозможно искажаясь, пробивается Сашин первоисточник с 59го уровня, который у нас в монастыре принято называть Святым Я. Одним из основных препятствий для ее полноценной реализации здесь, как Дэва, был регулярно внушаемый бабушкой страх, что Саша будет казаться сумасшедшей в глазах других людей. Зерно этой мысли находило в голове девушки плодородную почву и прорастало уже в виде подсознательного опасения того, что с сумасшедшими совокупляются разве что такие же сумасшедшие, а значит, здорового потомства быть не может, а скорее всего его не будет вообще. Этого даже не сильного давления было достаточно, чтобы в Саше сработал основной и самый сильный прошивочный механизм – страх смерти без продолжения рода. Поэтому она маскирует свои истинные проявления, насколько это возможно, направляя их на внешние, «уместные» прошивочные игры.