Александра Крючкова - ИСПОВЕДЬ ПРИЗРАКА. Игра в Иную Реальность. Премия им. Ф.М. Достоевского

– Просила любви…

– А не помнишь, какой судьбой Святой Николай привёл тебя к себе?

– Нет… Но в моей «той» голове проскользнула мысль, что он спас меня в какой-то аварии…

– М-да… Сейчас не об аварии речь. Хотя и авария имела к этому косвенное отношение. Ты должна была полететь в Венецию, там тоже находится часть мощей Николая Чудотворца. Какая борьба за него между Венецией и Бари, обрати на это внимание. Но за два дня до вылета ситуация мгновенно изменилась, и ты оказалась в Бари. Тебя вместо Венеции отправили в Бари. Не ты сама так решила, а тебя туда Свыше послали. А ты даже не помнишь, что произошло.

– Но что произошло, Рэй?

– Цепочка определённых событий, которую ты в очередной раз увидела в Скрижалях и записала в виде романа, сломалась.

– Да? А почему?

– Как и во многих твоих рассказах, включая «Мертворождённую», это был один из сценариев Будущего, приводящий тебя к досрочному возвращению в Небо. Тебе эту цепочку настолько ярко и чётко показали за три месяца до вылета в Венецию, что ты ещё месяц говорить ни с кем не могла. Но усердно молилась, после чего Пространство мгновенно стало меняться, каждое звено рушилось, одно за другим. И началось всё, казалось бы, с маленькой детальки – премьер-министр не приехал на открытие кое-чего. В итоге человек, который собирался лететь с тобой в Венецию… Ну, ты помнишь?

– Нет, но я помню, что в последний момент организаторы поездки заменили Венецию на Бари.

– И жила ты там со своей делегацией в…

– В Патриаршем подворье… – с дрожью в голосе произнесла я.

– Молодец. Кстати, та твоя фотография, которую сделал Михаил Талалай, организатор поездки в Бари, сослужила тебе службу… на чаше Весов во время посмертного Суда – Мытарств.

– Фотография? – удивлённо воскликнула я, вспоминая. – Та, где я стою у Башни?

– Да… Казалось бы, что такого – обычная фотка девушки у осеннего моря на фоне Башни, в которой ты выступала… А в итоге – новая цепочка событий, образованная в результате ломки предыдущей, могла бы привести тебя к совершенно иной судьбе.

– Могла бы? Ты говоришь загадками, Рэй. Что случилось потом?

– То, что ты написала в записке Николаю Чудотворцу. К сожалению, люди формулируют свои желания вкривь и вкось, а те имеют особенность сбываться в точном соответствии с формулировками.

– Я… не видела, Рэй, что там было написано… Она, то есть я, бросила записку уже скомканной. Она написала её до того, как я с ней слилась…

– Теперь это уже и не столь важно, – мрачно произнёс Рэй, тая на моих глазах, – а «последствия» той фотографии ты когда-нибудь вспомнишь. И, возможно, даже грустно улыбнёшься…

***

– Алиса! Наконец-то! А я уже думал, что ты уехала, – воскликнул отец Кирияки, обнимая меня у своего «мороженого» прилавка, когда я возвращалась с очередной прогулки на границу с Афоном для чтения акафиста. – Как дела? Не надоело ещё отдыхать? Может, поможешь мне поторговать мороженым? Так, гляди, и принца своего встретишь?

Я засмеялась. Кирияки вышла к нам из иконной лавочки:

– Принцы хороши до того момента, пока не берут тебя замуж!

– Молись Николаю Чудотворцу, – улыбнулся отец Кирияки. – Он даже всех бесприданниц успешно выдавал!

– Да, я знаю! – кивнула я. – В Бари его изображают с мешочками золотых монет, которые он подкинул в окошко бедной женщине, потому что её дочерей не хотели брать замуж из-за отсутствия приданого.

– Да кому оно нужно, приданое! Главное, чтобы душа в душу, – отец Кирияки подбадривающе подмигнул мне. – Настоящее счастье оно не в золоте. Вот иконы, например. Ты любишь иконы в золоте?

– Нет, – призналась я.

– Вот и я не люблю. Потому что это уже – ювелирное украшение. Хочешь золота – ступай в ювелирный магазин, купи себе колец или цепочек. Ну или в банке слитки закажи. А икона – это душа Святого, которая на тебя смотрит. Душа не нуждается в оправе из земного золота.

– А кто, помимо Николая Чудотворца, помогает с замужеством из Святых? – спросила Кирияки. – Я слышала, у католиков – Святая Екатерина.

– В России любят Ксению из Петербурга. Она была юродивой, родилась в начале XVIII века, но канонизирована лишь в 1988 году. После смерти мужа стала говорить, что он – это она, а сама она будто умерла, одевалась в его одежду и откликалась только на его имя. Пожертвовала свой дом. Скиталась по улицам. По ночам строила храм, принося в него кирпичики. Обрела дар пророчества и исцеления. В основном помогала женщинам с женихами и детьми. Над её захоронением построена часовня, оттуда все пытаются чуть-чуть земли с собой забрать. Но я думаю, земля тут ни при чём. Ксения моей крёстной всю жизнь помогала. У крёстной день рождения 7 июня, а у Ксении день памяти 6 июня. Крёстная обращалась к Ксении и с квартирными вопросами, и с работой, и с другими проблемами. Интересно, что людей, которые приходили ей на помощь, звали Ксениями.

– Ничего себе! Надо заказать икону, чтобы Ксения нам помогла с продажами. Раньше на Горе иконы не продавали особо, и все у нас покупали. А теперь иконные лавки – в каждом монастыре. Люди, которые приезжают в Урануполи для посещения Афона, покупают там, а не у нас, дороже покупают, потому что мы те же иконы дешевле отдаём…

– Знаю, мне Димитра и Янис рассказывали, – кивнула я… и…

…сделала шаг в сторону, чтобы удалиться в Башню к Джойс, оставив себя в Прошлом с Кирияки, когда та спросила:

– А ты смогла бы, как Ксения, раздать всё своё земное имущество?

Я посмотрела на себя в Прошлом и вздохнула:

– Всё наше земное имущество – это наша Память…

***

Туман окутывает моё Сознание. Здесь звучит Лунная Соната, без перерыва. Здесь… или во мне… Она заканчивается и начинается снова, заканчивается и снова начинается, она – бесконечна…

И вот уже левая чаша Весов снова перевешивает правую. Черти поднимают радостный шум.

Сквозь толпу к Весам подходит старушка. Она называет своё имя и говорит, как однажды позвонила мне и поделилась горем, когда я прилетела с Афона, – её дочь, которую тоже звали Алисой, родила мёртвого ребёнка. Я ничего не помню, а старушка продолжает говорить, и на экран проецируются кадры. Вот она приезжает ко мне, и я отдаю ей икону Пояс Богородицы, сам поясок, единственный, который у меня был, икону Александры и икону Екатерины для её второй дочери… Она кладёт своё «СпасиБо» – маленький светящийся солнцем комочек энергии в форме сердца на правую чашу, и Весы снова качаются в поисках равновесия…

Туман… Я всё вижу в Тумане… Периодически до меня доносится голос Джойс, читающей мне в Башне про Апостола Петра…

И я вижу у Весов мальчика… Странно, мне почему-то больно его видеть… Кто он?.. И я не слышу, что он говорит… На экране тёмные кадры… И я проваливаюсь в них… В ночь, где звучит Лунная Соната… Мы едем в машине в полном и гнетущем молчании, но я разрушаю тишину криком: