Эйрик Годвирдсон - Песня рун. Эхо древнего мира – II

Другое совсем дело – что с летними грозами никогда не угадаешь, когда они придут… Пусть даже всадники и понимают о мире и том, что в нем творится, побольше прочих – а небо, вотчина Эрроса, Айулан ветров и ливней, непредсказуемо порой еще больше, чем море.

Как бы там ни было, а все равно небеса, заполненные в вышине клубящимися пышными облачными грядами, все еще были ясны и полны солнечного света, и горели чистой, пронзительной лазурью, когда юноша и его дракон, накупавшись, обсохнув и насобирав охапку свежего, душистого горного тимьяна, взмыли ввысь снова, собираясь домой.

День перевалил за полдень далеко, но вечерь еще не начинало. Облака белели пышными шапками – когда пролетаешь сквозь, точно попадаешь с ледяной кисель, Йэстен и Скай знали это уже на опыте, и потому старались в них нарочно не нырять – накупаться оба успели вдосталь, заново не хотелось макаться в холод и влагу. Где-то высоко и далеко впереди меж тем уже начало гулко ворчать – точно в пещере всхрапывал сказочный великан. Йэстен усмехнулся – вряд ли гром грянет среди ясного неба, а до города – лучины три пути, не так уж долго. Успеют, даже дымно-розовым и лиловым небо не успеет сделаться, как к вечерней непогоде по летней поре бывает. Конечно, погода переменится – тут учитель был прав, уж больно холодно становилось близ облаков.

Йэстен мысленно попросил Ская взять ниже – облака тяжелели, вынуждая и всадника лететь не слишком высоко – чтобы не нахлебаться того самого холодного небесного киселя-тумана. Они торопились домой – Йэстен вроде бы понимал умом, что до бури далеко, гром не может грянуть просто так, из ниоткуда, да и молния сама по себе не родится – а все равно спешил. Сколь бы не щекотала сладкая жуть душу близостью необычайного приключения, а чувство опасности заставляло спешить.

…Облачная гряда словно соткалась сама собой перед всадником – дышащая холодом, клубящаяся, синяя и бело-дымная, она накатывала, шла навстречу, как идет волна прилива, медленно, но неостановимо. Скай, а с ним и его юный всадник остро почувствовал себя крохотной искрой, мотыльком перед этой громадой.

– Облетим? – крикнул всадник, приникнув к драконьей шее

– Тэнно, да тут в ширину несколько лиг, разве что уйти вниз и влево…

– В глубину, думаю, не меньше, – Йэстен чуть тронул коленом бок крылатого товарища, как бы соглашаясь – да, влево. И вниз. – Насквозь мы в ледышку смерзнемся!

Скай чуть слышно фыркнул – он был серебряный, а серебряные не боятся холода, а значит, и его всаднику он не настолько страшен, но Тэнно, его добрый друг и брат Тэнно-Йэстен все-таки был прав. Когда облако полно льда, тот начинает тереться друг о друга острыми гранями, и от этого и рождаются острые, кусачие молнии – а вот с ними Скаю встречаться не хотелось больше всего.

…Говорят, что молнии и громы кует Айканто, ученик и младший брат могучего тучегонителя Эрроса, Айулан из меньших. Кует, это так – те, что огромными ветвистыми деревьями прорастают сквозь все небо, или безжалостными стрелами разят лихо на земле. А та мелось, что сыплется с его наковальни – это ледяная крошка и забракованные, мелкие молнии, вот они-то и обтачиваются острыми гранями облачного льда, становятся яркими, злыми, кусачими. Они рождаются вне воли Кователя, и тем они, самовольные, коварны.

Об этом помнили и всадник, и дракон – обходили обитель малых нерожденных молний и ледяной искристой взвеси, лавировали меж белых и сине-серых массивов… дыхание застывало паром, а в глазах двоилось от радужного блеска. Тэнно-Йэстен не сразу понял, что это не от того, что ветер выжимает колкие слезы из глаз, а оттого, что воздух, по-прежнему пронизанный ярким солнцем, полон сияющей ледяной взвеси. Кто бы сказал сейчас, что внизу, на земле этот же солнечный свет несет горячее тепло! Искристые льдинки сияли, клубился облачный пар, катил тяжелой волной грозовой фронт – как так вышло, что тот из спящего великана у самого горизонта превратился в плывущую прямо на всадника громаду, Йэстен понимал плохо. Понимал только, что надо еще снижаться и еще забирать в сторону – хоть потоками теплого воздуха снизу их и тащило неудержимо вверх, надо снижаться.

Они не успели. Их точно обняло со всех сторон ватным тяжким одеялом, оглушило холодом, снова вытолкнуло в искристый свет… а потом – громкий треск, ярчайшая вспышка, чернота перед глазами.

Запах опаленной выделанной кожи, запах горелого дерева, и больно плечам – крылья потоками ветра неприятно вывернуло, горит бок, точно плетью огрели, щиплет руки и лицо, кожу под чешуей, и почему-то совсем ничего не видно, а дышать так тяжело! А самое страшное – воздух больше не держит, крылья не слушаются, и падение все длится и длится – спиралью закручивается вокруг воздух, и у Тэнно только и осталось сил – вцепиться в своего друга и отчаянно, на грани гаснущего сознания крикнуть:

– Силас! Эррос! Аааайи!

Может, эта встреча с грозой с самого начала была в планах Пастыря Туч Эрроса, кто же знает?

Может, всадник, сам не отдавая отчета себе в том, отчаянный зов о помощи сплавил с собственной магией, вложил в него силу и волю, желая выжить во что бы то ни стало – и кроме того, что смог дозваться учителя, так и божьего слуха тоже достиг тот крик? Кто скажет? Пожалуй, уже никто.

Серебряная искра, ужаленная короткой, злой молнией, падала вниз, как падает кленовое семечко-крылатка – вращаясь и переворачиваясь в потоках воздуха. Скай терял высоту и никак не мог прийти в себя, крылья гнуло и выворачивало, трепало ветром. Наверное, это падение должно было окончиться могучим, страшным ударом о каменистую землю внизу, смять живое серебристое тело, смять тонкие изящные кости и крылья, скомкать, вдавить дракона и всадника друг в друга, превратив в единый ком плоти, крови и боли. Наверное.

Наверное, Саира понимала, метнувшись золотой стрелою в небо, что она не успеет поймать падающих. Наверное, понимал и Силас, в доли секунды успевший взобраться по саириной когтистой длани ей на лопатки, без седла, как в совсем давние годы, держась на своей дро-аргхас 5 5 «Крылья» – титул дракона, носящего всадника, точно также, как аргшетрон – это титул самого всадника. . Они не успевали. Золотой росчерк взмыл вверх – серебряный прянул вниз. Одновременно. Небо, отороченное темной кобальтовой синью грозового фронта, взирало равнодушно на происходящее.

Их разделяли лиги – и если бы Силас умел, он бы рискнул пробить рукотворный колодец прямо сейчас. Но подобное под силу только богам – и сколь не спешил старший всадник, а прибыли они на место уже тогда, когда Скай и Йэстен распростерлись на земле. Живые. Целые. Почти невредимые – если не считать царапин и обугленной местами одежды. Единственное, что пострадало – упряжь и седло Ская; от седла остался каким-то чудом только кусок передней луки, от упряжи – несколько закопченных и оплавленных пряжек. Казалось, что неведомая сила подхватила падающих всадника и дракона в исполинские ладони, и бережно опустила средь зеленого луга, едва примяв пышные травы, густые, душистые и часто прошитые шелковыми стежками цветов.