Александр Уэст - Там, где обитает тьма: Оно уже внутри. Часть первая

– О, ну, знаешь ли! Что за пренебрежение? Они тоже работают на благо общества. Это такая же профессия. – При этих словах Уэст медленно отодвинул от себя стакан виски и строго посмотрел на меня.

– Такая же профессия как… Что ты вообще имеешь в виду, говоря это? – Я был «настолько впечатлён» столь «высокоинтеллектуальным разговором», что даже повторил вопрос ещё раз.

Он лишь хитро улыбнулся в ответ. А дальше, слово за слово, и уже через час мы болтали с ним как давние приятели. Язык у него был подвешен как надо. Это точно. Я заметил, что каждый раз, когда его что-то смешило, он скашивал уголки губ в очень необычной манере, как-то рвано. Как будто ухмыляясь над всеми, кто попадался ему на глаза. Для всех со стороны, это выглядело жутко, но я находил во всём этом нечто иное. Нечто опьяняющее. Оно успокаивало меня. И я не знаю, по чьей воле встретил его там. Не знаю, почему это должен был быть именно я. Но в тот вечер он рассказал мне всё. Всю свою историю.

После того как его жены Анны не стало, он целых четыре месяца не выходил из дома. Не мог спать, есть, пить, даже просто думать о чём-либо. А потом ему вдруг стало так спокойно. Теперь ему было плевать на всё. Каждый вечер он лежал на роскошной кровати с бокалом вина в руке и наслаждался тишиной, пока в его голове возникали и истлевали поражающие воображение картины. Поля сражений, тёмные замки, интриги, цветущие долины, выжженные ущелья – вдруг появлялись перед ним на пару мгновений и исчезали без следа. Словно в безумных видениях. И в этом был весь Уэст, этот чёртов мечтатель. Он был настоящим анархистом. Каждый день начинал с нуля, так и не доживая его до конца. Проходили дни. Работа в газете не шла, и через месяц его попёрли. И он вдруг впервые за последние двадцать лет почувствовал себя свободным. Забавно. Уэст тогда подумал: что для полного счастья ему не хватает возможности ещё раз похоронить своего папашу и сплясать на его грёбаной могиле».

Он каждый день просыпался с мыслью о том, что сегодня, как и завтра он может послать всё к чёрту и уехать куда захочет. И каждый раз не мог найти в себе сил даже подняться с кровати. И вот как-то раз, незадолго до увольнения, ему позвонили из редакции. На часах было шесть утра. За окном стояла ещё кромешная тьма. Он должен был отнести готовый текст нового романа до двенадцати. Судьбоносный день. Только вот нести было нечего. Главный редактор Монтгомери Дэйкер, пытается его отчитать, что-то там твердит про увольнение… Но что Уэсту! Он знает, кто такой Монтгомери: алчный, грязный охотник за сумами покрупней, готовый преклониться перед самим сатаной за пару лишних чеков и бутылочку элитного пива. Сколько людей Дэйкер успел погубить в этой гонке талантов! А сколько раз позволил боссам крупных компаний поиметь себя во всех возможных позах. Достойный наследник Дона Кинга. Но Уэст не проронил, ни слова, ожидая конца пламенной речи Дэйкера. И только тогда, когда Монтгомери, наконец, замолчал, без лишних эмоций поставил в этом разговоре жирную точку.

– Да, и плевать. Достало всё. В конце концов, для меня это всего лишь очередное расторжение договора. Хотя, казалось, что могло бы пойти не так? Но нет, это просто вторая редакция за месяц. Вторая! Да и какая, мать его, уже разница. Знаете что? Я беру бессрочный отпуск, и пошли бы вы все. И позвольте вам напомнить, уважаемый Монтгомери: денег, вырученных с продажи последней книги, хватит на год вперёд. Поэтому, как говорится, поцелуйте меня в мою тощую задницу и идите к чёрту.

С тех пор прошёл целый месяц. А он просто наслаждался жизнью. Даже смог сесть за новый роман. Казалось, что всё снова встаёт на свои места. Идеальная чистота в квартире, полная гармония внутри, регулярные походы в любимый зал, расширение аквариума с крабами. Забавно. Он часами мог сидеть за оформлением нового крабовника. Это успокаивало его. Делало его скульптором чьей-то жизни. О-о, создаваемые им ландшафты можно было бы считать настоящими произведениями искусства! Его личная карманная Ямайка: кусты самой разной зелени; ручьи, водопады, пляжи; мелкие красные крабы, снующие туда-сюда по всем возможным плоскостям.

Но счастье никогда не длится долго. И вот, в один пасмурный туманный летний вечер к нему в дверь постучались. В тот день в воздухе пахло цветущей сиренью и мокрой травой. Природа оживала после долгой зимы. Человек, своей худобой и мрачностью напоминавший смерть, появился на его пороге ровно в восемь. Он был похож на английского аристократа конца девятнадцатого века. От него веяло древностью. Аккуратный костюм, жилетка из стопроцентной шерсти, кепка восьмиклинка, величественная осанка, потухшие серые глаза. Настоящей реликт в мире беспощадного прогресса.

Не став распинаться перед Уэстом о причинах своего появления в здешних краях, старикашка сразу объявил о целях своего визита:

– Ваш дальний родственник, Бенджамин Хеншоу умер на той недели в своей резиденции. Он завещал вам долю в семейном бизнесе и часть его имения в небольшом городишке под названием Блэйкли. Кроме того, с вами желает познакомиться его семья. То есть я хотел сказать, теперь уже, ваша семья, мистер Уэст, – при этих словах он нехотя улыбнулся и протянул Александру плотно запечатанный конверт.

– А вы? – Робко поинтересовался Уэст.

– Генри Уотсон, друг семьи. К сожалению, я не могу сейчас рассказать вам подробности предстоящей поездки, а также ответить на многочисленные вопросы, возникшие у вас в связи с такой неожиданной новостью. Неотложные дела, знаете ли. Поэтому обо всем этом и о многом другом, вы сможете узнать поподробней, когда доберётесь до имения. И еще, все, что вам нужно, чтобы найти поместье есть в письме. А теперь извините, но я вынужден идти, – протараторил старик, спешно отходя обратно к дороге. После он уселся в раритетный Порш девятьсот одиннадцатый, тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года выпуска и через несколько мгновений машина окончательно растворилась в наступавшем тумане.

«Странный тип со странным письмом» – подумал Александр, и с грохотом захлопнул дверь. Вернувшись за компьютер он, не предав случившемуся особого значения, с усердием принялся строчить новый роман. Уэст не знал, почему ему вдруг захотелось написать что-то именно сейчас. Это было просто навязчивое желание, будто ломка после долгой завязки. Возможно, где-то на уровне подсознания он думал о том, что подобная новость может значить для него. Например, что эта возможность будет для него последней? Вдруг его заставят пахать на плантации или ухаживать за больными родственниками двадцать четыре на семь, или, быть может, всё это лишь чья-то грандиозная глупая шутка. «История проклятого города» возникла в его голове сама по себе. Теперь она занимала все его мысли. С того дня он садился за компьютер каждый вечер. Возвращался к началу, снова и снова переписывая целые куски текста. Он попал в свою же ловушку. Стал одержим этой историей.