Стасс Бабицкий - Последний вампир Москвы

Она кивнула, молча кутаясь в шарф. Тоже розовый. В ту ночь успели прослушать несколько песен с альбома «Триллер» Майкла Джексона, потом самую телохранительную песню Уитни Хьюстон, а на сладкое – о да, это было сладко, а еще гибко и нежно, – «Космические странности». Дальше магнитофон зажевал кассету и тишину нарушал лишь сбивчивый шепот.

Воспоминания – как следы на снегу. Оглянешься, а их либо метель засыпала, либо собаки изгадили. Здесь скорее второй вариант. Сучки так и вились вокруг: Диана находила под кроватью забытые кем-то заколки для волос, а порой встречала возлюбленного под ручку с разными лахудрами. Ах, это музы. Для вдохновения? Да, стихи ведь иначе не складываются. Пишешь ямбы и хореи – так не бойся гонореи… Когда устала терпеть, закатила истерику. Потом и скандалы надоели.

Просто ушла.

Через год позвонили: так и так, этот телефон записан на медицинском браслете для экстренной связи… Она как раз картошку чистила на кухне. Порезалась. Даже не стала кровь останавливать. Помчалась в больницу. Там и забинтуют, если что. Оказалось, он попал в аварию – машина всмятку, сам без царапины. Привезли в состоянии шока, а к ее приезду пришел в сознание. Врачи осмотрели, никаких повреждений не нашли. Почти. Легкое сотрясение мозга не в счет. Можете забирать домой, в рубашке родился! Только воздержитесь пару дней от физических нагрузок, секса…

Предписание доктора, разумеется, нарушили. Трижды. Она даже не заметила, что он отрастил изрядное пузо, а давно не стриженые волосы неряшливо торчат в разные стороны. Или заметила, но не придала значения – страсть в поцелуях зашкаливала, перед глазами все плыло. Остальное не важно.

Под утро включили телевизор, а в новостях крутят песни Майкла Джексона. Что такое? «Сегодня в Калифорнии на пятьдесят первом году жизни…» Через час Диана уже рыдала возле американского посольства, сжимая в руках ненужные цветы.

Она так и не защитила диплом тем летом. Взяла академический отпуск, потому что путешествия с любимым гораздо интереснее. А новые впечатления поэту жизненно необходимы. Вот только деньги быстро кончились, причем именно на ее счету. Ведь стихи, как выяснилось, не пишутся еще и без алкоголя. Амфибрахий чтоб создать, надо литрами бухать. Ну, как-то так.

Потом снова появились «музы». На этот раз она не стала терпеть – сбежала, чтобы не тратить лучшие годы на этого инфантильного, опустившегося неудачника. Какой-то особый эпитет выдумывать не стала: много чести. Захлопнула дверь и выбросила из головы.

Точнее сказать, попыталась. Он звонил. Иногда пытался уговаривать, иногда швырялся угрозами. Но чаще всего бубнил что-то неразборчивое, поскольку был беспросветно пьян. Диана перестала брать трубку, закрыла доступ в фэйсбук и даже сняла новую квартиру у дальнего метро – спряталась, не найдешь.

Нашел. Просчитал, что она не сможет пропустить прощание с Уитни Хьюстон у того же посольства США. Подкрался в тот момент, когда из чьей-то распахнутой машины гремела музыка – аж до самого Арбата было слышно. Завыл прямо в ухо: я буду любить тебя вечно-о-о-о. Дал глотнуть из фляжки, февраль однако, холодрыга. Отморозишь самое дорогое, в такой куцей дубленке.

Ушли в сомнительную гостиницу, где сдаются номера на час-другой. Все что запомнилось: там была круглая кровать, а еще как он стягивал с нее узкие джинсы – словно разворачивал фарш, примороженный к целлофановому пакету.

Всего через пару минут он уже курил, стряхивая пепел на подушку. Рассказал, что совсем недавно, – кажется, позавчера, – на него упало дерево. Снегу накопилось на ветках, под этой тяжестью и рухнуло. Так вот идешь по двору, никого не трогаешь, а тебе на голову – тополь. Всегда аллергия была на пух, хотя это не смертельно. Но тут грозила верная погибель. Повезло, что не ствол по темечку шарахнул, а самым концом веток зацепило. Упал, пополз в травмпункт. Думал, доктор удивится, не каждый день пришибленные деревьями появляются. Но тот даже бровью не повел, флегматично записал причину и начал осмотр. Профессионал…

Никаких эмоций в тот момент Диана не испытала. Даже жалости не было. Она оделась и, сочинив какую-то срочную причину, уехала домой. Совершенно точно понимая, что он больше не позвонит.

Метель, – не та, что стирает следы из памяти, а самая натуральная, с ветром и снежными брызгами в лицо, – догнала их на Бородинском мосту. Укрылись за гранитный выступ, в ожидании, пока вьюга не натешится, срывая с неба темные тучи, а с прохожих – шапки. Пришлось стоять близко, склонив головы друг к другу, чтобы слышны были слова признания. Не любовного.

Нет, точно не любовного.

– Месяц назад диагноз поставили. Адский. Врач руками развел, сказал – без вариантов. Времени в обрез, только успеешь дела в порядок привести, ну там – завещание… Хотя чего мне завещать? Голодранец. Нищеброд. Корявый поэт без порток и штиблет. Да и некому.

Половину слов уносил ветер, но и оставшихся вполне хватало, чтобы вызвать сочувствие. Взять за руку, а лучше даже обнять. Потом, разумеется, заплакать на его плече, уткнувшись в старый пуховик, протертый до дыр. Пусть торчащие отовсюду перья незнакомого китайского гуся щекочут нос или колют щеки… Не важно. Все не важно, когда слышишь такое.

Но Диана не шелохнулась. Догадывалась, что продолжение будет совсем другим. Хотя скорее уж не догадывалась, а знала наверняка: следующая минута полностью перевернет всю их многолетнюю историю, которая неумолимо приближалась к концу.

– А вчера пришли результаты повторных анализов. Доктор трижды перепроверил. Сделал рентген, УЗИ, МРТ. Никаких следов смертельной болезни. Ошибочка вышла. Счастья полные штаны!

Счастливым он не выглядел. Ссутуленные плечи, дрожащие руки, потускневший взгляд…

– Ди… Как ты это делаешь?

Метель ударила его по лицу своими мокрыми крыльями, заставляя сморгнуть набежавшие слезы. Когда разлепил ресницы, девушки уже не было рядом. Повертел головой – бесполезно, как можно разглядеть что-то в таком снежном вихре. А вот голос ее звучал словно бы отовсюду.

– Не знаю. Я ничего не делаю, это само происходит. Никаких заклятий, наговоров или другой ворожбы. Просто в нашем роду дар передается по женской линии, от прабабки. Ведьмой в деревне считалась.

Ведьма! Слово оглушительно взорвалось в его голове, раскалывая ледяную глыбу памяти на миллиард мельчайших кристалликов. Большая часть осела бессмысленной пылью, но самые острые закрутились в хороводе, заплясали, складывая давно услышанную фразу: «Не боишься? Я же ведьма!» Так ответила Диана, когда он приглашал на первое свидание. Тогда эти слова вызвали ухмылку, еще больше распалили интерес.

А сейчас стало по-настоящему страшно.