Вадим Фельдман - Как не обидеть дракона

«Белый», то есть «маг», Ли ковырялся в носу с видом, совершенно не предполагавшим какого бы то ни было величия.

– Ты что несёшь? – Эйта начинало раздражать неуместное многословие крестьянина. – Иди подобру-поздорову, пока не поколотили. И скажи спасибо, что не зову слуг.

– Нет там никаких слуг. Только какие-то странные люди стоят – явно чокнутые. Вряд ли они вам прислуживают. Да и долго им сюда карабкаться, – задумчиво, но без злости сказал Ублизнюкавру, садясь снова к камню. – Всё вам лишь бы кого-то победить. Словно «быть в Силе» означает «быть при разуме». Жалко, что это не относится к колдунам – у них есть бесконечные возможности. Только сострадания нет…

Эйту надоело слушать. Он повернулся к Ли и жестом показал, что игра продолжается.

«Рыцарь» попытался нанести удар. И обнаружил, что авторитет старшего не так уж прочен. Ли быстро среагировал. «Колдун» сделал обманное движение и, схватив своего неволшебного соперника за ноги, рванул на себя. Папаша неловко взмахнул руками, выпустил палку и повалился на бок. Послышались проклятия и стоны. Незадачливый вояка больно ударился о твёрдую поверхность и вынужден был прервать драку для осмотра ноющих ладоней. Воспользовавшись этим, Ли отбежал за камень (Ках, который сидел у него на пути, лениво повернул было голову, чтобы проследить за его движениями, но потом передумал и почему-то поднял взор к небу).

Рассуждал Ли примерно так: бежать смысла нет: брат зол и всё равно догонит, но за прикрытием не сможет достать палкой.

«Раненый» встал.

– Готовься, волшебник, ты покойник, – со знанием этикета бросил он.

Не отрывая взгляда от противника, Ли сделал попытку договориться.

– Слушай, Эйт, того, не обижайся, я не хотел… так получилось, – он изобразил на лице сочувствие. – Я это… с тобой поиграть.

– Вот мы и играем.

– Но у меня же ничего нет! – в голосе Ли сквозило отчаянье.

– А ты чарами-то, – весело предложил Эйт. – Вот залезь на камень и твори чудеса, Сынок.

«Лучше вообще никаких родичей, чем такой Папаша, – подумал несчастный „маг“. – Молнию тебе в ногу…»

– Не-а, давай домой, – добавил он вслух.

– Лезь-лезь, а я позволю себя удивить. И прекрати уже «иакать».

Как читатель уже заметил, за Ли действительно водился грешок в начале предложения ни к селу ни к городу употреблять «не-а». Родные пародировали этот звук и дразнили его «Иакалом» – осла это особенно напоминало в исполнении Эйта.

– Эйт, я больше не буду.

– Лезь, а то прибью! Отойди!

Последняя команда относилась к Каху. Тот не замедлил покинуть свою позицию и шмыгнуть в сторону. «Рыцарь» ловко перепрыгнул через валун и, оказавшись рядом с Ли, толкнул его в плечо.

Ничего не поделать – пришлось подчиниться.

Природный пьедестал доходил Ли до пояса. С трудом взобравшись на выступ, новоиспечённый волшебник, решив не смотреть на брата, открыл лицо постепенно слабеющему ветру.

«Вот бы и впрямь быть мастером, тогда Эйт не смог бы приставать и торчал бы на камне вместо меня. Сам он Сынок…»

– Приступай, – приказал «воин» снизу. – Я жду.

– Чего?

– Как чего? Колдовства, конечно. Возьми Силу из почвы, ветра или ещё откуда-нибудь. В конце концов не мне тебя учить.

– Вам стоило бы поосторожней играть со Стихиями, – послышался голос Каха, который ни разу не повернул головы в сторону играющих. – Там, куда приходят маги, потом никогда не сумеет прижиться человек.

– Что ты мелешь? – зло спросил Эйт.

– Говорю о том, что ведьмы и лешие – это не смешно и не весело. Они могут быть очень злыми…

– Неправда, – вмешался Ли, – маги добрые. Когда мы болеем, они за нами ухаживают. Меня врачевал недавно леший Унто, подарил здоровье…

– Да, – Ублизнюкавру сплюнул, – нам и здоровье теперь не принадлежит – получать в подарок надо…

– А ну-ка за дело! – перебил Эйт.

Ли не знал, что ему предпринять. Разве что…

Мальчик обратил негодующий взор к небу, страшно закатил глаза и взревел таким голосом, что его вполне могли бы услышать и внизу, в деревне.

Эйт испугался и сделал несколько шагов назад. Ублизнюкавру лишь лениво вытаращил глаза на крик.

– Ты чего? – на всякий случай осведомился «рыцарь».

– Не-а, ничего, только мне и вправду показалось, что я чувствую Силу камня.

Ли улыбался. Он умел это делать, как никто другой: стоило уголкам губ раздвинуться, и мать прощала любую шалость, а отец переставал ворчать.

– Врёшь. Докажи.

Эйт тоже ощущал магический эффект смягчающей педагогическую строгость улыбки, но решил не поддаваться.

– Не-а. А чего ты хочешь?

– Я же велел: прекрати «иакать»! А потом, Сынок, сделай так, чтобы меня парализовало. Можешь зашабашить молнию или ещё что, валяй.

– Не рискуйте, господин, – если ваш брат это чувствует, это опасно.

Это сказал Ках. Крестьянин стоял теперь рядом с играющими ребятами и изучающе уставился на камень так, будто воспринял Ли всерьёз.

– Да заткнёшься ли ты?! – прикрикнул на него Эйт. – Что мешаешь играть?

Он покраснел от злости.

– Сдаётся мне, господин, – смиренно сказал Ках, – вы боитесь, что я прав…

– Ли, а ну, колдуй! – сорванным голосом приказал Эйт.

Он не желал больше слышать ни звука от чудаковатого незнакомца. Младший брат огляделся, посмотрел старшему брату в глаза, воздел руки и попытался сосредоточиться. Вот бы ещё раз напугать или хотя бы развеселить родственника-тирана! Он медленно повёл указательным пальцем перед глазами, потом ещё и ещё раз, как бы плетя сеть.

Движения плавные, увлекающие. Нити, нити остаются после каждого взмаха… Ветра мало, надо ещё что-то. Ах да, есть булыжник. Его бы мысленно поднять и вплести в паутину… Зачем?

– Ли, Ли, очнись!

«Ах да! Лови», – шепчут неосязаемые губы, и ладонь кидает готовое кружево.

Эйт отлетел в сторону – прям великан невидимый толкнул его – и рухнул на землю, как мешок с мукой. Он лежал на спине в пяти шагах от камня и не отрывал испуганного взгляда от Ли.

– Отпусти, не смешно!

– А я вас предупреждал, – протянул Ках, который с интересом наблюдал за происходящим, и подал руку Эйту.

Тот принял эту руку, но не сумел самостоятельно обрести равновесие. Тело сопротивлялось, словно на нём одновременно танцевали десять Ли. Ублизнюкавру вздохнул и, без предупреждения оставив попытки помочь, отошёл в сторону.

Ли считал, что игра продолжается и все эти падения и вскрики – всего лишь часть нового плана брата, который закончится то ли тумаками, то ли подзатыльниками. Он решил играть свою роль, не думая о последствиях, рассчитывая хотя бы получить удовольствие перед неизбежным наказанием.