Андрей Сморчков - Запретное королевство

Родная мать погибла через пару дней после рождения принца. Отец женился повторно, но подхватил неизлечимую болезнь, за считанные дни слёг и более судьба не позволила ему подняться на ноги. Суровые времена – смерть буквально каждого поджидает за порогом. Однако, как говорит мачеха и, соответственно, ныне королева-регент королевства Л., они с Володей хотя бы есть друг у друга. Только для юноши это и не являлось утешением никаким вовсе.

Сам он править особо то и не рвался. До совершеннолетия оставались считанные месяцы, но Володя никак не мог вообразить себя на троне. Мачеха отлично справлялась с обязанностями, но каких трудов это ей стоило! Он же, мечтатель и фантазер, желал свободы и целого мира под ногами, а не только лишь пары шагов по доскам и коврам.

Вечерами, глядя в окно, видел юноша отражение в стекле. Чёрные волосы, едва не свисавшие до голубых угрюмых глаз. Выразительные скулы, острый подбородок и тонкие губы. Если верить описаниям, он был копией отца в том же возрасте. Только вот характеры оказались совершенно разными, и от сурового решительного лидера получил юноша, разве что, упорство в достижении поставленной цели.

Быть может, мачеха разрешит ему немного прогуляться в день ярмарки? А может, он сам убежит, если каким-то чудом обойдёт прислуг и обманет многочисленную стражу? Но ярмарка ожидалась лишь к послезавтра, а до тех пор ещё имел Володя возможность задобрить королеву или многочисленными уговорами упросить о недолгой прогулке.

– Владимир, тебя ждёт стирка, ты же помнишь? – раздался за дверью властный и решительный голос мачехи, несколько грубый, но всё ещё женственный.

– Да я уже половину вещей в замке перестирал. Если ты хотела, чтобы я научился стирке – поверь, я делаю это лучше всякой прислуги!

– Не ищи оправданий. Стирка! Сейчас же! И чтение после.

Шаги стихли, стоило королеве скрыться за поворотом увешанного портретами коридора. Вновь юноша остался наедине с собой. В полной тишине, вечно царящей в башне замка, в комнаты которой не добирался ни один городской звук.

Перед самым уходом вновь взглянул Володя в окно – туда, где кипела настоящая жизнь. Где обыкновенные люди носились, полные личных забот и имевшие возможность бродить по лесам и болотам, окружавшим Королевство. Каждый из них мечтал бы попасть в замок и окунуться в роскошь его комнат и коридоров. Тогда как он, без пяти минут владелец этого замка, мечтал о свободе, какую не желала ему мачеха даровать.

Если бы остался Володя у окна на пару минут дольше, он бы непременно заметил силуэт в плаще из грубой домотканой ткани, боязливо крадущийся меж многочисленных лавок в сторону центра торговой площади. Если бы юношу не обязывали дела… Ничего бы, должно быть, не изменилось, и никак он бы силуэту не помешал, а история продолжила неминуемо течь в том же русле.

А силуэт тот, державший в руке значительного веса молот и решительно настроенный для своих действий, искал одну конкретную лавку, на какую наткнулся ранее днём. Уповая на ночную темень, сопровождаемый стыдливым взором звёзд и блеском сиявшего в ту ночь полумесяца, готов был некто в плаще совершить непростительное преступление.

Но не остались действия озлобленного романтика не замечены – не спал в ту ночь и обросший старикашка в лохмотьях, не смевший, однако, злодейству преступника как-либо помешать, но, в очередной раз, убедившийся в причудах любви, что способна подвигнуть человека на любые поступки.

А тот уже заносил молотом удар за ударом, разносил на куски торговую лавку и её многочисленные резные глиняные горшки, некогда слепленные мастерами всё с той же большой любовью.

Ночь, по мнению не самой зоркой королевской стражи, выдалась мирная и спокойная. Повлекла она за собой неминуемое наступление нового тяжёлого дня, который оказался несвойственно последней неделе пасмурным и дождливым. На неровной вытоптанной земле копились теперь многочисленные лужи. Шлёпали по грязи босые ноги, кожаные башмачки и редкие дорогие сапоги и туфли, быстро снашивавшиеся из-за непрочной подошвы.

Сцена пустовала. Привычного выступления прославившегося на всё Королевство бездомного философа не ожидалось. Старик проявил большую заинтересованность к лавке, разбитой ночью несчастным и от того озлобленным мужчиной, орудовавшим молотом без устали и зазрения совести. Теперь посреди площади красовалась покривившаяся и усыпанная щепками лавка, внутри которой наблюдались лишь многочисленные осколки некогда произведений искусства. Уцелели и несколько горшков, одиноко пылившихся в углу месяцами, но не вызывавших никогда ранее у покупателей никакого должного интереса.

– Как считаете, кто мог сотворить подобное? – обсуждали ночное происшествие собравшиеся неподалёку торговки, среди которых особо бойкая и резвая успела приглядеть себе уцелевший горшок.

– Да кто его, поди, разберёт! Нажили себе, небось, врагов, вот и вся тут правда. Может, устранили соперников?

– Нет, тут дело не в соперничестве. Любовь – вот всему голова! Поразительно, как что-то незначительное может принести столько вреда, – позволил себе втиснуться в беседу старикашка, старательно изображавший из себя знавшего в этом мире всё и вся человека.

– Опять о любви своей заладил, ну что ты с ним будешь делать! – с презрением глянули на нежелательного собеседника торговки и разошлись по собственным нетронутым лавкам, уставленным свежим молоком, яйцами и среднего качества сыром.

– Глуп тот человек, что глуп от рождения… – как бы ненароком опрокинул философ очередную блестящую мысль и окинул взглядом уже родную и полюбившуюся сердцу площадь, ныне более не серую и мрачную, а яркую и праздничную.

К утру разноцветные флаги с символикой королевства – крылатым львом – висели на каждом столбе и заборе, зданиях и воротах замка, даже на шеях козлов и кроликов, словно пародия на передник сапожников. У некоторых лавок расставили гобелены с сюжетами возникновения города, ещё с детства заученные жителями наизусть. Красовались в пивных бочках ароматные розы, и запах гнилых овощей и навоза сменил аромат свежей выпечки мастеров пекарского дела.

Королевство гордилось выдуманной историей, ныне подкорректированной ради королевы-регента и несовершеннолетнего принца. Гласила она о том, как один из прадедов славного Владимира сразил в неравной схватке обитателя Великого Южного озера, расположенного за стенами замка. Было то существо чудовищем невиданных размеров и мощи – с клыками, подобными копьям, искрящимися от злобы узкими глазами и драконьими крыльями, какие не могли, однако, сие чудо поднять в воздух из-за отъевшегося свисающего живота, куда угодил не один невнимательный рыцарь. Но не в силах были художники изобразить крайне размытое описание роковой битвы, потому и было принято представлять обитателя озера в облике грозного крылатого льва, скорчившегося в гримасе страха и отчаяния, осознания предстоящей гибели и неминуемого поражения.