Лука Каримова - Минуя зеркала

Елизавета Рудольфовна меня к нему даже не подпустила: на опознание ездила сама, похоронами занималась тоже она. Была бы ее воля, то и к могиле Кирилла свекровь не разрешила бы подойти, обвиняя меня в смерти горячо любимого сына.

Золовка также не отличалась тактом и на мой вопрос «Почему же я виновата?» ответила, что в тот день Кирилл должен был остаться ночевать у них, но из-за моего сообщения поехал к нам со Снежаной. А ведь я ему написала только то, что соскучилась и с нетерпением жду возвращения.

Словесными обвинениями в мой адрес их порывы не закончились, и бывшая свекровь решила лишить меня оставшейся нам со Снежаной квартиры. Но поскольку та была нажита в браке, и в ней прописаны мы с дочерью, свекровь только зря тратила деньги на юристов. Только в своих снах она видела, как выгоняет невестку с приплодом. Я, по ее мнению, была виновата одним своим существованием в этом мире.

Моя мать – Бронислава Константиновна Вольская, юрист от бога, узнав о кознях Елизаветы, которую терпела только ради меня, взяла на работе двухнедельный отпуск и примчалась ко мне для поддержки.

Мама была волевой женщиной. Она выросла в благополучной, но стесненной в средствах семье учителей. С самого детства грызя гранит науки, она получила заслуженную золотую медаль. Окончив юридический факультет с красным дипломом, удачно устроилась на работу в суд по специальности «уголовное право».

Мама гоняла на старом «Фиате», курила сигареты «Капитан Блэк» и пила исключительно крепкий кофе.

За два дня до гибели Кирилла нашей дочери исполнилось пять лет, но вместо планируемой поездки в парк аттракционов мы отправились на похороны.

Ещё много дней я ходила по квартире из комнаты в комнату, то обнимая свитера Кирилла, то надевая его футболки. Вдыхала запах подушки по ночам, надеясь, что в замочной скважине повернется ключ, и муж войдет в квартиру со знакомой фразой:

– Родная, я дома! Задержался на работе. Представляешь, что Кешка опять учудил со своими договорами?

Но меня окружала тишина. Ни одну из его вещей я не отдала свекрови, которая даже пыталась взломать дверной замок, чтобы проникнуть в нашу квартиру и унести все, что касалось ее мальчика. Тут уж я не выдержала и пригрозила вызвать полицию.

Прошло три недели после похорон, и одному богу известно, как я их пережила. Все дни для меня слились в поток нескончаемых слез, криков в подушку до хрипоты, чтобы дочь не услышала, и завываний под струями душа за закрытой дверью ванной.

Шеф, видя мое состояние, впервые за годы работы обнял меня, как родную дочь, и пожалел. А затем в своей военной манере строго приказал не появляться, пока не приду в себя.

Сейчас мы с мамой сидели в светлой кухне за столом. Она неторопливо пила кофе из маленькой чашечки, периодически выдыхая сигаретный дым и буравя столешницу взглядом.

Снежана спала крепким сном в своей спаленке. В связи с нервным потрясением врач прописал ей успокоительное, и теперь без этого лекарства моя девочка не могла уснуть.

На похоронах она тоже не проронила ни одной слезинки. Мы обе не могли принять произошедшее и только спустя пару дней в объятьях друг друга осознали, что навсегда потеряли нашего любимого мужа и отца.

Я сидела напротив мамы, прижав ледяные пальцы к горячему лбу – слез во мне не осталось. Моя душа опустела и покрылась ледяным безразличием.

Маму не на шутку встревожила моя апатичность, но она старалась не показать истинных чувств, понимая, что однойиз нас необходимо оставаться сильной. Она не подбадривала меня вслух, осознавая, что слова не помогут, а садилась рядом, обнимала и гладила по голове.

В кухне пахло кофе и дорогими сигаретами, другие мы не курили. Хотя еще до брака с Кириллом я бросила, и вот снова…

– Может, мне забрать Снежинку и Барсика на дачу? – предложила мама, когда по кухне вперевалочку прошлась «круглая подушка» из шерсти на четырех лапах. – Сейчас как раз малина поспела…

Барсик был большим рыжим котом, которого Кириллу отдал коллега по работе; муж принес домой крохотный комок шерсти с тощими лапами и выпирающими ребрами, которые можно было пересчитать пальцами. Снежане тогда было три года, и она очень серьезно для своего возраста взялась опекать нового члена семьи, окружив его заботой, лаской и одаривая большими порциями корма.

Разговор о даче напомнил мне о том, как мы с Кириллом и Снежкой приезжали туда. Малышка проводила у бабушки каждое лето: мы собирали ягоды и яблоки, подвязывали огурцы на грядке, поливали цветочные клумбы и крутили банки с консервацией. Снежана обожала домашнее варенье и джемы, особенно из клубники и малины. Ей нравилось загорать на солнышке, лежа у меня под боком на старом покрывале, помогать Кириллу копать червяков для рыбалки, лазить по нашему пыльному чердаку, бегать по кустам за котом и играть с соседскими мальчишками. Коту также приглянулся дом. Он любил вальяжно развалиться на черепичной крыше, с которой наблюдал за своей маленькой хозяйкой большими желто-зелеными глазами.

В один из летних месяцев мы поехали на море, но на протяжении всей поездки Снежана недовольно бурчала: «Хочу к бабушке в деревню». Две недели отпуска на побережье сократились до одной, и мы скорее помчались на дачу.

Дом достался моей маме от ее родителей, которые в свою очередь получили участок от государства, потому что мой дедушка был военным. Он сам заложил фундамент и построил теплый двухэтажный дом, приспособленный для жизни круглый год. Все наслаждались пребыванием в Подмосковье, особенно там нравилось Кириллу.

– Да, можно поехать, но я боюсь, что Елизавета Рудольфовна активизируется и наконец-то взломает нашу дверь. Она уже нанимала мастера, чтобы он снял ее с петель, – поделилась я последними новостями. – Хорошо, что Маргарита Анатольевна мне позвонила, и я успела приехать и выставить ее вон.

– Маргоша молодец, а эта курва спокойно вам жить не даст, – мама задумчиво побарабанила пальцами по столешнице. – Вот что, я уже договорилась с Витей, он работает в охранном агентстве. Подъедет со своими ребятами. Поставят тебе бронированную дверь, такую никто не снимет и не вскроет, а заодно установят новый домофон с видеонаблюдением, – сказала, как отрезала, мать, туша сигаретный окурок в протянутой мной пепельнице.

– Спасибо, я предложу Маргоше взять мальчишек и составить вам на даче компанию. Снежинке необходимо развеяться, да и всем нам. Нужно еще перевезти вещи… – мое горло сдавил спазм, и мама участливо налила кофе в пустую чашку.

– Я рада, что ты решилась на это, – она одобрительно похлопала меня по плечу. – Нужно продолжать жить, нельзя сидеть в четырех стенах. У тебя есть дочка, ваше с Кириллом продолжение, вот и живи для нее. Об остальном не волнуйся, я сама наберу Марго.