Тэо Наран - Маг Многоцветья

– Ты что-то говорила о плюсах, Инис, – наконец произнесла Байлар.

– Ну, ты же видела. Я прекрасно дерусь. Чем не плюс?

Взгляд целительницы стал еще более красноречивым. И выражал откровенное сомнение.

– Послушай, Байлар, – сказала Инис неожиданно серьезным тоном, приподнявшись на локте. – Я обязательно защищу тебя. От тех, кто придет за тобой или за мной, все равно. Не ради тебя, ради Райярра. А Райярра я действительно люблю.

Байлар помолчала. Да и что ей было отвечать? Но через пару минут негромко сказала:

– Надо признать, твои навыки… фантастические.

Инис фыркнула.

– Чему удивляться? Чья я, по-твоему, дочь?

***

Байлар видела Райярра. Или даже почти была Райярром – то наблюдая его со стороны, то будто ощущая все, происходившее в его душе.

В этом сне маг шел по весеннему полю. Под сапогами шуршала прошлогодняя серая трава, уже давно обнажившаяся из-под снега, уже сухая, пыльная, пахнущая весной – где-то под ней уже зеленела острыми ростками любопытная новая трава.

В янтарных глазах мага была непонятная печаль. И вокруг его руки искрилось невидимое чужому черное пламя. В этом сне оно почему-то не внушало Байлар страха – словно было удобной и привычной частью ее самой.

Небо было серым и звенящим. Сосны – мокрыми и хмурыми. Но даже так все это выглядело таким спокойным, все это порождало такую надежду…

…Очередную несбывшуюся надежду. Потому что вот они – люди, выходящие из леса, и черное пламя срывается с твоих пальцев, и занимается сухая трава, и молодая поросль под ней гибнет в огне, и гибнут люди, и обугливается земля… даже земля.

И где-то в душе магу очень больно. Другие двое смеются и радуются, а ему больно. И хочется плакать – но разве это возможно?

Плачет только небо. Серое небо, прежде пахнувшее весной.

Байлар вздохнула и посмотрела на звездную россыпь над головой, покачивающуюся в такт движению повозки. Скоро уже нужно будет остановиться на ночлег: лошади ведь тоже не железные, даже лирианские, которых растят зеленые маги. Поздно уже. Вот и Канан прикорнул, свернувшись калачиком на дне повозки, прямо на голых досках. Вместо него на облучке Инис – почти неподвижная фигура с волосами, похожими на лунный свет, и ее драгоценная лютня покоится рядом.

"Как же хорошо пахнет ночной ветер", – подумала Байлар. – "Дома я уже почти забыла о таких вещах".

И она снова вздохнула. Ветер нес с собою запах грусти и странного, колкого беспокойства. И все потому, что она видела Райярра, и теперь непонятное ощущение снова угнездилось в ее груди, и от него не избавиться.

Сон о Райярре пах одиночеством. Почти отчаянным одиночеством. Тоской человека, который это одиночество не то чтобы не замечает, но просто не считает нужным остановиться из-за него.

"Глупый Райярр. Я знаю его так недолго, а уже поняла эту его дурную привычку принимать в расчет только свою цель, но не свои раны. Глупый тигриноглазый маг".

Просто Байлар было больно вспоминать его глаза.

"Эх".

Она давным-давно знала, что Райярр ей нравится. Но оставить это так не собиралась. Она сама не очень представляла, что будет делать дальше. Знала одно: во что бы то ни стало сохранить его жизнь. А потом… А потом найти в себе силы отпустить его. Забыть его. Преодолеть все эти пагубные чувства. Потому что нет такой страны, обычаи которой позволяли бы любить убийцу родителей.

То, что Байлар не может ненавидеть его, – само по себе приличный грех.

– Что вздыхаешь, врачевательница? – спросила Инис вполголоса, не оборачиваясь.

– Да так… – Байлар помедлила, но потом призналась: – Мне снился Райярр.

– Да? – в голосе Инис появилось едва заметное любопытство. – Он – сейчас?

– Нет… Не думаю. Мне показалось, что это все уже было давно… А почему ты сразу предположила, что это не просто сон?

Знающая пожала плечами, не обернувшись. Ее силуэт был чуть светящимся белым пятном на фоне темноты.

– Ваша связь с ним, должно быть, весьма крепка. Я до сих пор не могу понять… почему это происходит. Зовет ли он сам тебя таким образом? Но отчего тогда именно тебя? Да и не стал бы он подвергать тебя опасности. Никогда не стал бы. Да, это очень крепкая связь, – задумчиво и почти недовольно произнесла Инис.

– Какая связь? Нет… между нами ничего, и не может быть. Просто… Несмотря на все… Райярр меня из лабиринта вызволил, хотя там было темно, и не было магии, и…

– Райярр отправился ради тебя в такое место?! – ахнула Инис. – Он же… О Вышние!

– Да. Но это не значит, что…

– И ты утверждаешь, что ничего нет?

– Нет…

– И ты едешь за тридевять земель ради человека, который… тебе безразличен?

– Он мне не безразличен, Инис, – неожиданно для самой себя ответила Байлар. И снова запрокинула голову, чтобы увидеть звезды. Она никогда не была склонна к излишней откровенности. Не была болтлива. И никогда не имела подруги, помимо Сегвии. Но сейчас ей отчего-то захотелось говорить. Вот так, под черным ночным небом, почти не видя друг друга. С женщиной, которая могла в любую минуту обжечь тебя своим ядом. Но могла, наверное, и понять. – Только все это не имеет значения. Понимаешь, Инис… Райярр участвовал в убийстве моей семьи.

– Ох! – только и воскликнула Инис. И вовсе не стала выдавать ничего язвительного.

– В конце войны деревню, где я жила тогда, сожгли маги Шестерки. Я чудом выжила, даже став отчасти свидетелем этой бойни. А вся моя семья… Родители, братья. Соседи, друзья… Все, кроме дедушки-мага, который жил в лесу – все погибли.

Байлар начала говорить с какой-то странной легкостью, но на середине рассказа на нее внезапно тяжким комом навалились тоска и одиночество. Воспоминания. Боль. Все эти странные подробности, которые отчего-то выхватывает сожженная горем память. И больнее всего сейчас было не от тех вещей, что заставляли ее с криком просыпаться по ночам еще несколько лет – не от видения обугленных тел и красных скользких внутренностей, не от воспоминания о том страшном, леденящем душу предсмертном вопле, уже мало походившем на человеческий голос, или о том, как близко проходили от нее, полумертвой от страха девчонки, эти маги, несущие смерть. Нет, больше боли причиняло то, что было до . Улыбка брата. Лук из ивового прута, сделанный для нее. Зеленый подорожник, приложенный к разбитой коленке. Зеленые мамины глаза. Склянки с лекарствами в отцовском кабинете. Чей-то голос, поющий бесконечную песню, не радостную и не тоскливую. Еще тысяча мелочей, почти незаметных в обыкновенной жизни, но драгоценных, когда от этой жизни не осталось даже осколков.

Байлар вдруг вспомнила, каково это – иметь семью, и почти задохнулась от осознания того, как же она по ним скучает.

– Хм… Байлар. Прости мне мой вопрос, но… когда точно это было? – спросила Инис.