Надежда Черпинская - И в сумерках придёт рассвет

Затем, тяжело дыша и хватая воздух ртом, как рыба на берегу, Мара Джалина вернулась к жизни. Что-то тяжёлое придавило её и не позволяло шевельнуться. Мара, цепляясь за землю дрожащими пальцами, сбитыми в кровь ладонями, выбралась и села.

Она с ужасом обнаружила рядом бездыханного Джастина. Это он закрыл её своим телом от смертоносной молнии, и теперь он лежал, опалённый страшным огнём, в обгоревшей одежде и потемневшей кольчуге. Мара силилась отыскать хоть отблеск дыхания в его груди, но жизнь иссякла в отважном рыцаре.

Горькие слёзы, мешаясь с дымом пепелища, застилали глаза принцессы. Тьма, огонь и крики окружили её. Она почувствовала, как горит её грудь, и увидела, что цепочка с серебряным медальоном расплавилась и упала с её шеи, оставив лишь горящий алый след ожога в виде розы.

Это словно ещё раз доказывало, что могущество великого королевского Дома Ринай-Рия исчезло в одну ночь, как песчаный замок, смытый морской волной, исчезло, обратив чудесные розы Джалисона в пепел вместе с лучшими надеждами и светлыми детскими мечтами своей принцессы. Судьба отвернулась от королевства Лейндейл, и, уничтожив его правителей, оставила юную Мару Джалину сиротой.

Опалённая чёрной магией и болью потери Мара, окруженная огнём, видела лишь тонкую тропку среди полыхающей земли. Она вела к Северным воротам, точнее тому, что от них осталось, и Мара побежала туда.

Адский огонь буйствовал и трещал за её спиной, а принцесса, прикрываясь уже тлеющим плащом Джастина, спешила к спасительному выходу. В глазах у неё потемнело, и сил почти не осталось, когда чьи-то руки схватили её сзади. Девушка слабо попыталась вырваться, но руки были сильны, как железные оковы, а она уже утратила надежду на спасение.

Но вдруг, едва знакомый голос произнёс над ухом:

– Успокойтесь, госпожа! Это я.

Руки развернули её, и она увидела освещённое огнём лицо Кали. Во всполохах синего пламени оно казалось жутким, зловещим, нереальным, как личина призрака.

– Кали… – прошептала она.

Последние силы оставили принцессу, и она покачнулась.

Тогда Кали взял её на руки и понёс куда-то. Последнее, что видела Мара перед тем, как мир погас, Северные ворота, объятые огнём, через которые они покинули Джалисон.

Мрак исчез. На смену ему явился тусклый свет, вливавшийся в дверь маленького деревянного дома с низким потолком. Но Мара так отвыкла от солнца, что и этот сумрак больно резал по глазам. Серая полумгла была первым, что увидела Мара Джалина, очнувшись.

– Она пришла в себя! Выходит, не умрёт… Накормите её и давайте побольше питья! А я теперь могу уйти.

– До свидания, господин знахарь! Да воздаст вам Творец за вашу доброту! – услышала она голоса, долетавшие откуда-то издалека.

Потом чей-то силуэт на миг закрыл дверной проём и исчез. Мара чуть шевельнулась и увидела встревоженные лица: женщины лет сорока пяти в тёмно-зелёном платье, мужчины, чьи каштановые волосы и бороду уже изрядно тронула седина, и девушки с ярко-рыжей копной вьющихся волос. Они были столь ярким пятном в этом мрачном доме, что Маре вновь стало больно глаза, и она на миг закрыла их.

– Ну? Как ты, девочка моя? – ласково спросила женщина.

– Смотреть больно. И сил совсем нет… – тихо прошептала Мара, едва выговаривая слова. Во рту пересохло, и губы потрескались, так что ответ дался ей с трудом. – Где я? И кто вы?

– А ты разве не помнишь, что случилось? – спросила женщина.

– Нет, – ответила Мара.

Память её тонула в тёмном омуте мрака и тишины. Единственное, что она не забыла, её имя – Мара Джалина.

– Совсем ничего? – изумилась девушка с огненными волосами.

– Неудивительно, – рассудила женщина, – после того, что с тобой бедняжкой стряслось. Ты уже больше месяца в беспамятстве да горячке, и ещё пожар… и… Видно, всё это нагнало страху на тебя!

– Кто вы? – спросила Мара снова.

– Я… твоя тётя Мирна. Твой дядя – Бат. А это – Джайна, наша дочь и твоя сестра. Мы живём в деревне в Северном лесу. Тебя привёз наш родич Кали. Случилась беда, моя девочка, твои родители погибли в огне. Они жили неподалеку. Ваша деревня сгорела. Теперь, Мара Джалина, ты будешь жить с нами. Чудо Творца, что тебе удалось спастись, и я рада этому! – закончила Мирна.

– Значит, я – сирота? – тихо сказала Мара.

И хоть и не осталось у неё в памяти ничего, что поведало бы ей, какими были её родители, всё же сердце сдавила горькая тоска, и стало трудно дышать от навалившегося тяжким грузом невыносимого одиночества.

– Спасибо за заботу, тётя Мирна! Всем вам, спасибо!

Мара отвернулась к стене и безутешно заплакала. Потом она уснула, но теперь уже обычным спокойным сном, после которого пошла на поправку, и вскоре уже бродила по деревне.

Дни полетели за днями… Мара сдружилась с рыжеволосой Джайной, и та нередко говорила, что счастлива обрести такую сестру. Мара быстро запоминала всё вокруг: жителей деревни, названия рек и ручьев, тропы в лесу, но прошлое её оставалось загадкой, которую девушка не могла разрешить.

Однажды (это случилось на следующее лето, после того, как Мара очутилась в Северном лесу) Джайна и Джалина отправились за ягодами. Лесные тропы, изученные Джайной, заводили их всё дальше. Внезапно, выйдя из ельника, девушки увидели ниже по склону светлый ручей. По его берегам росли сплошной стеной плакучие ивы. Две из них образовывали арку, как вход в волшебную страну, и лес по ту сторону, казалось, светился.

– Что это? – изумилась Мара.

– Эльфийская Долина! – восхищенно прошептала Джайна. – Там живут настоящие эльфы!

– Ты их видела? – не поверила Мара Джалина.

– Нет, но они там есть! Несколько раз я приходила сюда и хотела посмотреть, но, заслышав их голоса или песни, пугалась и убегала. В деревне не любят эльфов и запрещают приближаться к их Серебряному лесу.

– Почему? – удивилась Мара. – Я даже не знала об Эльфийской Долине. Почему здесь не говорят об этом?

Джайна пожала плечами:

– Говорят, эльфы жестоки, не любят чужаков и убивают всех, кто нарушает их границы. Говорят, они ненавидят людей, и от них лучше держаться подальше. А ещё могут завести в свой круг и затанцевать до смерти. Или оставить тебя в своих владениях навеки. Ведь в Серебряном лесу время течёт иначе, и не заметишь, как годы пролетят. Они коварны, но болтают, красивее их не сыскать на всем белом свете! И так хочется увидеть их хоть одним глазком!