Анастасия Эксенс - Скиталец. Страшные сказки

– Сердце воина от природы жестоко, – ответила она.

– Откуда же у вас нашлись меха и золото?

– В лесу часто умирают путники. Мне ни к чему их добро.

– От чего же они умирают?

– Ты не хуже меня знаешь, что может скрываться в ночной темноте.

– Именно. Так откуда у вас – одинокой старушки – мясо, чтобы подать к столу? И как вы так спокойно ходите в лес, ничего не опасаясь?

– Чьё оно? – Морен кивнул на тарелки. – Скажете, что падаль?

– Ты играешь с силами, которые не понимаешь, Скиталец.

– Так кто же вы? Безобидная старушка? Лесное божество? Или проклятая, что заманивает людей в лес, чтобы потом обобрать их?

– Не смей гневить богов или будет худо!

Она вскинула руку и перстом из раскрытой ладони указала на него. Справа, у самого уха, послышался тихий свистящий скрип. Морен обернулся к своему пернатому спутнику и ужаснулся – тот, раскрыв клюв, пытался выкашлять пену, что текла из его горла, капая на плечо.

Морен вскочил, придерживая птицу обеими руками. Взгляд его забегал по комнате – он искал решение, но страх потери, что отразился в его глазах, не укрылся от Я’ги.

– Вот что бывает с теми, кто идёт против воли божьей!

Её скрипучий смех прокатился по стенам. Морен бросился к прорези в стене, что служила окном, спеша вынести птицу на свежий воздух. В избе стоял полумрак, разбавляемый лишь огнём очага, поэтому, только вглядевшись, он заметил ставни. Окна запирались изнутри, как…

«…в домовине! Она действительно поселилась в постройке для мёртвых!» – Морен едва мог поверить своим же выводам.

Он бросил Куцика на деревянный сруб. Когда захлопнул ставни, Я’га перестала смеяться. Она медленно поднялась и шагнула к нему – раздался стук, как от деревянной трости.

– Мне нужно наружу. – Голос Морена дрогнул: что-то здесь было не так. Куцика отравили, но он ничего не ел, значит, сам воздух в избе…

– Никуда ты отсюда не выйдешь, – ответила ему Я’га.

Морен бросился к люку в полу. Запах трав ощущался здесь куда сильнее, и, подняв взгляд на котелок, он наконец-то узнал цветы и ягоды, что варились в нём.

– Сонная одурь, – прошептал Морен.

Глаза его закатились, и он рухнул наземь.

Я’га поспешила к нему – каждый её шаг отдавался гулким стуком. Скиталец лежал, полуприкрыв глаза – ресницы его дрожали, но дышал он медленно и слабо. Я’га внимательно осмотрела его и воскликнула:

– Весь в железе! Ну ничего-ничего… Вскрою тебя потом, как рака!

Она явно говорила про его одежды. Железные пластины защищали плечи, руки, бока и бёдра, а ещё парочка пряталась под воротником плаща. Небольшие и тонкие, чтобы не утяжелять движения, хватало даже столь простецкой защиты. Ибо проклятые терпеть не могли железо, опасаясь его как яда, и Я’га не стала исключением.

Она затопала прочь. Со скрипом распахнулись ставни и прозвучало раздосадованное:

– Улетела! Успел-таки… Жаль, красивый был черепок. Ну ничего-ничего… Лошадь твоя никуда не денется.

Снова застучали её шаги, уже в другой стороне. Сорванная со стены медвежья шкура упала на пол, зашуршал засов, заскрипела дверь. Из потайной комнаты пахнуло трупьём – запах был такой силы, что ощущался даже сквозь удушающий аромат трав. Я’га вернулась к Морену: аккуратно, стараясь не задеть пластины на его одежде, отстегнула меч, забрала охотничий нож, сняла сапоги и вытряхнула запасной нож из них. Обувь она бросила к сундуку, а меч положила на него сверху. Хотела было снять и пояс, но всё же задела случайно одну из пластин. Взвизгнула и одёрнула руку.

– Весь в железе! – возмутилась она.

Пояс она в итоге срезала кинжалом, убрав к остальным вещам. Схватив Морена за босые щиколотки (пальцы её оказались ледяными), она без усилий затащила его в соседнюю комнату. Здесь было куда темнее, а трупный запах стоял такой силы, что глаза начинали слезиться. Прислонив Скитальца к стене, держась только за ткань плаща, Я’га обмотала верёвками его руки и ноги.

Когда она зашагала прочь, у дверей раздался шорох ткани и всхлип. Я’га остановилась, шумно втянула носом воздух и воскликнула:

– Фью-у-у! Да ты кровишь! – Её голос дрожал от отвращения. – Мясо попортила своей женственностью!

Всхлип раздался снова, перетёк в рыдания. Я’га какое-то время молчала, а потом произнесла в раздумьях:

– Может, оно и к лучшему. Коль они отправили его ко мне, пора напомнить местным, кто их Бог. А запасов мне хватит…

Дверь захлопнулась, забрав последние остатки света. С обратной стороны послышался скрежет засова, и Морен открыл глаза.

Он оказался в просторной, но абсолютно пустой и тёмной комнате. Окна под потолком закрывали плотные ставни – с их помощью защищали тела от ворон – и воздух ощущался удушливо затхлым. Ни мебели, ни вещей не нашлось, только свёрнутые мотки верёвок, разбросанные по углам. А напротив него, у самой двери, на полу сидела девочка. Руки и ноги её были связаны, она прижимала колени к груди и вздрагивала от бесшумных рыданий. Когда Морен взглянул на неё, она вскрикнула от ужаса и вжалась в стену.

– Не бойся, – не слишком громко, но достаточно, чтобы его услышали, заговорил он с ней. – Ты ведь Мала, верно? Я пришёл за тобой.

– Вы чудище? – спросила она. – Нечистый? У вас глаза светятся. Откуда вы знаете меня?

– Я не чудище. Меня называют Скитальцем. Слышала обо мне?

Она медленно кивнула.

– Моя работа – убивать чудищ. Твоя мама попросила найти тебя, вернуть домой и убить чудище, что держит тебя здесь.

Успокоившись было, Мала снова начала рыдать.

– Почему она так поступает? Она всегда была хорошей!

Морен широко распахнул глаза, на мгновение потерявшись от столь резкой перемены. Девочка впадала в истерику, и его холодом сковывал страх, что их могут услышать.

– Тише!

– Неужели она считает меня плохой?

– Мала, тише.

– Что плохого я сделала?!

– Пожалуйста, тише!

Ему пришлось повысить голос, но это подействовало – Мала продолжила глотать слёзы, но уже молча. Морен прислушался. Шкура, что висела в «гостевой» Бабушки Я’ги, не только прятала от глаз ещё одну комнату, но и поглощала звуки – вот почему он не услышал девочку, что всё это время сидела здесь. Но Морен не мог сказать наверняка, вернула ли Я’га шкуру на место, когда заперла их здесь.

Он рассчитывал, что притворится одурманенным и нанесёт удар, когда та окажется достаточно близко – наклонится, чтобы перерезать ему горло, например. Конечно, сонная одурь (или красавка по-иному) действовала немного иначе: куда чаще она вызывала галлюцинации и лишь при определённых дозах могла усыпить. Но в котелке варилось что-то ещё, что-то, что он не сумел распознать по запаху, да и варить эту траву Морен никогда не пробовал, чаще использовали сами ягоды, листья или их сок. Главное, что Я’га поверила в его притворство. Вот только убить его даже не попыталась. Почему?