Галина Аляева - Подобна свету

«Пусть кабана выслеживают, – раскинул он умом, – я пока шапку припасу».

Белка – зверёк шустрый. С ветки на ветку скок, скок, бывает, и остановится, мордочкой покрутит в разные стороны, лапками быстро-быстро переберёт и опять – с ветки на ветку. Иной раз Гуснар и хвоста пушистого не видел, но охотничье чутье точно указывало, в каком направлении белка скачет. Давно Гуснар мог оглашенного зверька подстрелить, но хотелось попасть прямо в глаз. Из шкуры без всякого изъяна шапка знатная получится.

Чуть в стороне хрустнула ветка. Гуснар резко обернулся, прислушался. «Вроде никого. Ветер или Леший безобразит».

Отвлекся на миг, а белка как сквозь землю провалилась. Куда скрылась его новая шапка, Гуснар так и не понял. Раздосадованный, решил возвращаться к родичам.

Лес, известно, много опасностей для человека готовит. Не ожидаешь беды, a она рядом бродит. Уверенно идет Гуснар, – под ногами-то земля твердая, но как будто оступился, и неведомая сила потянула к себе. Одна нога провалилась в трясину. Перед другой ногой земля словно расступилась.

«Яма Кикиморы [21] Кикимора – восточнославянский женский мифологический персонаж, обитающий в жилище человека, приносящий вред, ущерб и мелкие неприятности хозяйству и людям. !» – догадался северянин.

Есть в лесу скрытые места, попадёшь – в живых не останешься. Кикимора, сестра лесного бога Лешего, своё дело хорошо знает. Мелькнёт в чаще поляна круглая, словно ночное светило в полной своей красе, трава ровная – без единого цветочка, как косой выкошена, и деревья вокруг не колышатся, листочки – как неживые, – ошибки нет, Кикимора созорничала. Как Гуснар проглядел опасность? Знал приметы, а угодил.

«Всё. Конец», – обреченно подумал он.

Невиданная сила тянула его за ноги под землю и, чем яростнее он сопротивлялся и старался вытащить попеременно то одну ногу, то вторую, тем больше увязал в земле. В поисках хоть какой-нибудь поддержки, он хотел было ухватиться за ветку в двух шагах от него, но дотянуться не мог. Вековые деревья и молодая поросль и кусты по велению Кикиморы прятали руки-ветки от северянина.

Незаметно Гуснар увяз по пояс и уже не сомневался, что вскоре придётся перейти Калинов мост. Пора помолиться и достойно принять смерть. Но тут за рядами деревьев мелькнула тень.

«Зверь. Учуял, вот и пожаловал. Волк вроде или, может, рысь. Лучше у Кикиморы в гостях жизнь закончить, чем еще живого зверь драть начнет», – спокойно подумал Гуснар и перестал сопротивляться.

Но, видно, Кикимора не натешилась. Северянин почувствовал под ногами дно болота. Он удивился и начал выбираться из трясины. Когда получилось дотянуться до тонкого ствола березы, появилась надежда, что выкарабкается.

«Главное, чтобы зверь не напал», – оглядываясь по сторонам, рассуждал Гуснар.

Он начал с большим усердием тянуть на себя березку, она с треском надломилась, и земля вновь превратилась в жижу. Гуснар перестал бороться. Под ногами опять чувствовалась опора. И так несколько раз.

– Вот ты как, – зло выкрикнул Гуснар и из последних сил заработал всем туловищем, от чего он провалился по грудь, и тут почувствовал, как ему в бок уткнулась толстая ветка.

Очередная кикиморовская шутка?

Ветка вновь больно уткнулась в бок, Гуснар обеими руками схватился за нее и начал карабкаться вон из ловушки.

Едва отдышавшись, он осмотрелся, но ничто не выдавало присутствие спасителя. Может, и нет никакого спасителя. Это сестрица Лешего поиграла и сжалилась.

– Кто здесь? Покажись. – Тихо попросил он.

Сзади хрустнула ветка, и он увидел огромного, лохматого, звероподобного великана.

«Человек ли, зверь. Не разберешь сразу». – Он зорко следил за каждым движением незнакомца. Тот стоял смирно.

«Вроде человек. Лесной, верно». – Гуснар встал и низко поклонился лесному чудищу.

– Благодарствую. Спас ты мне жизнь. – Гуснар старался говорить внятно и раздельно, – как знать, может лесной и понимает его речь.

Некоторое время они молча стояли друг против друга, затем лесной подошёл к Гуснару и встал рядом, приложил руку сначала к макушке Гуснара, затем к своему плечу и что-то, как показалось северянину, промычал.

«Ух, окаянный! И тебе мой рост не нравится», – злобно подумал Гуснар, но ни один мускул на его лице не дрогнул. – «Сравнивай, сравнивай, мы ещё поглядим, чья возьмет».

Дальнейшего сопоставления не последовало. Лесной отошел от Гуснара и дружелюбно заулыбался. Гуснар ответил улыбкой и, не таясь, рассмотрел незнакомца. Широкоплечий, почти на две головы выше, огромные руки, могучий полуобнаженный торс буграми выступал из-под короткой рубахи из тонко обработанной кожи. Мускулистые бедра плотно облегали штаны по колено. На ногах до середины икры были натянуты обтягивающие чулки. На бычьей шее висело сплетенное из кожи украшение с мордой медведя.

«Хороша красьба [22] Красьба – украшение. », – отметил для себя Гуснар.

Лицо лесного не было ни злобным, ни безобразным. Лицо как лицо: широкие скулы, узкие глаза прятались под густыми бровями. Цвета спелого пшена ниже пояса волосы, сзади перехваченные кожаным ремешком.

«Ничего звериного в нем и нет», – подумал Гуснар и вновь попытался завести с незнакомцем разговор.

– Меня зовут Гуснар. A тебя?

Лесной замотал головой, мол, ничего не понимаю.

– Ме-ня зо-вут Гус-нар. – Разделяя каждое слово на звуки, повторил он, при этом большим пальцем тыкая в грудь. – Гус-нар, Гус-нар, – произнес еще несколько раз.

– Пуш-вал, – лесной закивал головой в подтверждение, что понял.

– Как тебя кличут? Меня зовут Гус-нар, – северянин ударил кулаком себя в грудь, – а тебя? – и рукой дотронулся до груди лесного, который сначала резко шагнул назад, затем заулыбался.

– У-у-у-р-р-р. – Подражая северянину, протянул лесной.

– Ур?

– Ур, Ур! – Закивал лесной.

Что делать дальше, Гуснар не знал. Разговоры вести с новым знакомым вроде бы не об чем, а развернуться и уйти опасно. Неизвестно, что у лесного на уме. Это он с виду смирный, стоит улыбается, покажешь спину, – так и голова с плеч может покатиться. Приметил Гуснар, что за поясом у Ура припрятано оружие, наподобие северянского копья, только покороче, a наконечник, наоборот, подлиннее.

Тут он вспомнил про пряники. Лазурна предлагала в дорогу гречневые лепешки, он наперекор ей приказал дать медовых пряников, еще и упрекнул, что ему даёт похуже, а сама, как он за порог, начнет уплетать сладенькое, им заработанное кровью и потом. Хотел вдобавок поддать, да не стал, – и так еле ходит.

Гуснар медленно, показывая лесному, что ничего для него опасного он не совершает, снял котомку, достал кулек с духовитыми сладкими пряниками. Их было два. Один протянул Уру. Но лесной не взял. Тогда Гуснар отломил от пряника кусочек, положил в рот и, причмокивая, стал жевать, при этом протягивая оставшуюся часть Уру. Тот осторожно взял пряник, осмотрел со всех сторон, понюхал, по его лицу Гуснар понял, что запах понравился, a затем целиком запихнул в рот.