Александр Муниров - Ностальгии жителей Города-Дома

Быстрее бы вернуться туда.

Он приехал в Город-Дом для того, чтобы выйти из-под опеки отца, – вот что надо было сказать Слесарю, – в отличие от своего брата – настоящего золотого мальчика. Инженер хотел всего добиться самостоятельно. А то, что ему не нужно работать руками, сам Инженер не считал это недостатком.

– Придурок… – повторил, обернулся и замер. На него кто-то смотрел. То есть, конечно же не смотрел, но стоя у радиатора, Инженер видел очертания массивного шкафа, каких сейчас больше не делают, с открытыми дверцами, и казалось, что оттуда на него смотрят: взгляд будто изучающе скользил по молодому человеку.

– Фигня какая-то, – как молитву, отгоняющую нечисть, произнес Инженер, но от этих слов ощущение взгляда не исчезло.

Взгляд не был добрым или злым, он был оценивающим, таким как на него смотрели во время собеседования по видеосвязи, когда он только собирался переезжать сюда. Собеседовали двое: специалист по кадрам – милая с виду девушка с необыкновенно стервозным, как оказалось по приезду, характером и главный инженер – седой мужик, задававший вопросы не по профессиональной деятельности, а личные: одинок ли он, почему хочет переезжать, чем занимается в свободное время, – будто предполагал, что на вторую неделю Инженер сбежит отсюда со словами «Мне тут скучно!»

– Эй, тут кто-нибудь есть? – негромко спросил он.

В шкафу раздался высокий шипящий звук.

– Твою мать… – прошептал Инженер.

Хлопнула дверь, и послышались мягкие валеночные звуки шагов, а в коридоре заплясал свет фонаря.

– Точно не бежит? – спросил Слесарь, заходя в комнату и окатывая светом радиатор и Инженера с ним, – эй, с тобой все в порядке?

– Там, в шкафу…

Слесарь направил луч фонаря в шкаф. Все было по-прежнему, только кости ржавого скелета как будто стали шире, словно ребра раздвинулись, пропуская в невидимые легкие воздух.

– Что в шкафу?

– Не видите? Скелет стал больше.

– Тебя что, напугал прибор? Это не скелет, – Слесарь снова вернулся лучом к радиатору и пошел к нему, – это модель функционала интеллекта. Она – женщина, что здесь жила, предложила теорию… – посветив, Слесарь вернулся и сел на пол перед радиатором. Вгляделся, – о, вроде все здорово. Подождем еще немного. В общем, она предложила теорию о том, что мы воспринимаем мир и можем общаться между собой потому, что у нас сходная физиология, понимаешь?

– Не понимаю.

– Ну, если вкратце, она утверждала, что все наши ощущения базируются на том, что мы собой представляем. Грубо говоря, если процесс дыхания у нас был бы другим, то мы и понимали бы мир иначе, так как мозг воспринимает окружающее через нервные импульсы, в том числе и от легких. Мышление обусловлено, среди прочего, строением тела. Материализм. В наше время это было модно.

– Это не объясняет того, почему скелет стал больше.

– Да не стал он больше! Тебе показалось. Эта фигня была нужна для имитации движения костей во время дыхания. Подводились датчики, пропускался ток через кости, данные записывались и загружались в машину для того, чтобы дать ей понять, как надо ощущать мир посредством, в данном эксперименте, дыхания, чтобы после мы могли с ней общаться. Понял? Когда-то они действительно расширялись. Когда-то. Но тут же все обесточено, ты чего?

Инженер с сомнением смотрел в шкаф.

– Знаешь, – говорила Светлана, – а ведь я пыталась тебя воссоздать. Всю свою работу по изучению искусственной личности сводила к тебе. То есть к такому тебе, каким запомнила. Или хотела видеть.

Он продолжал ее гладить и смотрел за окно, туда, где неудержимо темнел короткий зимний солнечный день. Уже не было видно терриконов, труб завода, не было видно старого города и, тем более, далекой тундры. Начиналась пурга. Белый шум, отсутствие сигнала, который наступает по окончании программы вещания, заполнял окружающий мир.

– Зато, знаешь, если бы ты в свое время не пропал, у меня не возникло бы этой мысли насчет искусственного интеллекта. Правда, это сказалось на личной жизни: не знаю почему, но я не особо интересовалась мужчинами и детьми. Почему так потемнело?

– Погода испортилась, – ответил он.

– Правда, я не из скорой.

– Если бы я была верующей, то решила, что ты умер и после смерти стал моим ангелом-хранителем. Но нас всю жизнь учили, что бога нет, и разговоры о нем – лишь выдумки. Это в последние десятилетия все вдруг начали неистово верить, а я так и не смогла. Для меня бог – это что-то слишком абстрактное, чтобы быть уверенной в его существовании. Как ты думаешь, я теперь что, в ад попаду, если он вдруг есть?

– Ты же ученый, – усмехнулся он, – ученые в рай не попадают, даже самые верующие.

– Это Ломоносов – ученый. Мария Кюри, Эйнштейн. Ньютон. Те, кто заложили основу для других наук. Остальные – их последователи. Когда я умру, то никто не вспомнит о том, что я когда-либо была, ведь правда? Детей нет, с родственниками я не общалась последние лет десять с тех пор, как на пенсию вышла. Соседи меня терпеть не могут, говорят, что я сошла с ума, – Светлана вздохнула, – а я от всего этого устала. Может быть, они и правы. Может быть, и хорошо, что мы больше не встретились – ты бы разочаровался, если бы увидел меня такой. Ведь ты был таким ярким, все девушки тебе улыбались. Хотела бы я знать, что с тобой случилось.

Голос Светланы стал совсем слабым, ее руки едва заметно дрожали. Он сидел и смотрел на нее. Пожалуй, он тоже был благодарен тому мужчине. Он мог рассказать, что ее жизнь совсем не была никчемной, что открытие все-таки было совершено, и Светлана все-таки заложила основу новой науки, которую человечеству еще предстоит оценить. Но и этого не сказал, потому что чувствовал, что ей сейчас хочется другого.

Ветер бросил в окно горсть снега, и на секунду стало совсем темно.

– И что же, – нарушил тишину Инженер, – получается, в этом доме жили ученые?

– Ученые, чиновники, учителя. Интеллигенция. Видишь, какие тут квартиры большие? Такие квартиры давали ценным кадрам. Тут было очень уютно.

Инженер пожал плечами. Квартира, конечно, хоть и действительно была большой, но уютной точно не выглядела. Старой, неухоженной, но не уютной.

Пурга набирала обороты, ветер выл в вентиляционных шахтах.

– А вы здесь давно живете?

– С девятнадцати лет, – ответил Слесарь.

– А почему не уедете?

– Куда? В Город-Дом? Или на юг?

– Ну… куда-нибудь.

– А кому я там нужен?

– Ну, вы же можете развивать что-нибудь с вашим образованием. Стать начальником…

– Ты не понимаешь: современные начальники – это молодые люди в костюмчиках, которым нравится строить графики и выступать на совещаниях. Их поставили туда родители – бывшие настоящие начальники, желающие детям всего хорошего. Их отпрыски ничего не умеют, только перекладывать ответственность на подчиненных. Проект Города-Дома начал реализовываться двадцать пять лет назад, но его делали не вы, а мы. У вас бы это уже не получилось.