Елена Долгова - Сфера Маальфаса ~ Маги и мошенники ~ Волчий остров. Боевое фэнтези

За три часа до вышеописанных событий, в замке Лангерташ, наследный принц Гаген стоял у любимого некогда Гизельгером окна, выходящего к морю. Кричали чайки, набегала и отступала волна из живого зеленого стекла. Вот так все кончается, подумал он. Не увидеть больше отца, не решить своего старого спора и не стать им друзьями, как прежде.

Гаген вспомнил, как поморщился отец, когда узнал, что сын отпустил, разоружив, воинов-альвисов, выживших после угасания Сферы Маальфаса. Головы двух мертвых женщин и одного мужчины капитан конников привез повелителю в мешке. Теперь Гаген знал, кто такие альвисы. Знание пришло в свою очередь, но, как морская вода сквозь пальцы, ушли силы. Бесконечно далеким казался тот юноша, который у горящего дома в Нусбауме клялся себе, что такое не повторится в его Империи. Теперь Империя воистину его, но горит не деревенский дом – целые кварталы Эберталя. Он с болью подумал о том, о чем шептались слуги, открыто говорили солдаты гвардии – отец убит по приказу графа Рогендорфского. Гаген должен прямо спросить об этом друга. И тот открыто посмотрит ему в лицо и ответит – это клевета. Но спросить мешал страх – а вдруг друг не сможет посмотреть ему в лицо или, еще хуже, посмотрит прямо же в лицо и скажет: это правда. Тогда жизнь Гагена превратится в череду сменяющих друг друга нестерпимого стыда и постыдного страха…

Сзади кто-то почтительно кашлянул. Капитан Лохнер.

– Что тебе, Кунц?

– Мой принц, какие будут приказы по замку?

– Никаких. Может быть, что-то происходило?

– Да нет, ничего. Была тут одна веселая история утром.

– Что такое?

– Сумасшедший старик забрел к воротам, вроде монаха или священника, незнатный, сутана драная. Говорил, что желает видеть принца, твердил что-то насчет исповеди. Мы его прогнали. Ребята хохотали и хотели намять старикану бока, но я не позволил. Наверное, святой жизни человек, да только разумом стал некрепок от праведности.

– Погоди, Кунц, что он сказал, вспомни точно!

– Да вроде сказал – передайте принцу, пусть вспомнит об исповеди в церкви Святого Регинвальда, он весь от страха трясся, мало что понять можно было.

– Как его звали? Вспомни, это важно!

– А имя свое назвал – отец Гилберт… Мой принц, я могу идти? Мне пора проверить посты…

– Погоди, Кунц. Я передумал. Приказы по замку будут. Собирай гвардию, пусть вооружатся, возьмут лучших лошадей и запас стрел. Пригласи сюда императорского писца и отца-инквизитора. Мы поедем в мою столицу.

Великан Хиссельхофер согнулся от боли, держась левой рукой за правое предплечье, только что пронзенное мечом. Сквозь прорванную кольчугу и сжатые пальцы медленно проступали темно-вишневые капли. В следующее мгновенье он перехватил рукоять падающего меча левой рукой и нанес противнику сокрушительный удар навершием рукояти прямо в лицо. Из тонкого, породистого носа Дитмара хлынула кровь, стеклянно захрустели осколки двух передних зубов. Ярость захлестнула Рогендорфа.

– Ах ты мерзавец! Подыхаешь, но огрызаешься! Ты не заслуживаешь легкой смерти. Солдаты, – обратился к наемникам граф, – возьмите его и прикончите как пожелаете. Только не слишком быстро.

Кто-то из вассалов Дитмара пытался возражать – его без лишних уговоров оттеснили в сторону. Полдесятка выживших защитников Халле – покрытые ранами и обезоруженные – молча с ужасом наблюдали за происходящим.

Внезапно дверь на лестницу распахнулась.

– Что здесь происходит, граф? – перед убийцей императора стоял полноватый юноша с мягким лицом и задумчивыми карими глазами.

Мальчик осмелел-таки, подумал Дитмар, захотел все увидеть сам. Вот она, минута торжества…

– Мой повелитель. Ваше величество, император. Победа у вас в руках. А это – мятежные бароны, поднявшие руку на божественное право власти. Они заслужили свою участь.

– Поднявший руку на божественное право власти заслуживает самой суровой участи, Дитмар… Капитан, арестуйте графа Рогендорфского за государственную измену и мятеж. И этих людей задержите тоже. Каждый будет выслушан. Суд императора – справедлив и беспристрастен.

Кунц Лохнер с подчеркнутой готовностью отсалютовал императору. Остолбеневшего Дитмара окружили, капитан вырвал меч из руки вельможи. Солдаты императорской гвардии все прибывали и прибывали, подавляя сопротивление, заполняя разгромленный и залитый кровью дворец Собраний…

Алиенора фон Виттенштайн, по общему мнению, чудом спасшаяся из мрачных альвисианских подземелий, возвращалась в свои владения в сопровождении солдат – охрану при ней благосклонно оставил сам император.

Очнувшись после лихорадки в доме бургомистра и немного придя в себя, она узнала, что император Гизельгер внезапно и странно скончался в Эбертале, а на троне империи теперь молодой император Гаген – едва ли старше самой Норы. Однако Эберталь и Лангерташ были далеко, новых распоряжений не поступало, и солдаты, проотдыхавшие во Фробурге почти два месяца, были готовы сопровождать девушку. Бургомистр, внешне выказывавший гостье всяческое почтение, в душе был рад избавиться от предполагаемой любовницы покойного Гизельгера.

Первые дни ослабевшая от лихорадки девушка ехала в закрытом экипаже, запряженном четверкой лошадей. Экипаж трясло и качало на ухабах, мягкие подушки внутри не спасали, колеса вязли в мягкой земле, и, как только Нора смогла, она пересела на верховую лошадь. Она так и скакала – одна в окружении императорских гвардейцев.

Стояла ранняя весна, замерзшая земля оттаяла. Девушка с удивлением рассматривала встречающиеся временами следы недавних разрушений: пожарища на месте крестьянских домов, трупы павших лошадей на обочине. На добротной каменной виселице близ небольшого городка качалось несколько тел. Казненные оказались не в лохмотьях воров, а в солдатской одежде. Над ними кружила стая растрепанных ворон.

Отряд уходил на север, останавливаясь на ночлег близ придорожных гостиниц, впрочем, ни одна гостиница и не сумела бы вместить всех.

Нора не хотела больше думать о том, что с нею приключилось, душа и разум отторгали прошлый ужас. Ни к чему помнить о мрачной тайне Сферы Маальфаса, о высокой и опасной чести тайно беседовать с великим императором Гизельгером или о мертвой Дауре на руках у Такхая. Алиенора и так знала, что лишь чудо спасло ее от казни. Оставалось единственное желание – вернуться домой. Кончилась неделя неторопливого пути, показались знакомые места – и Нора с удивлением, как что-то давно забытое, рассматривала холмы и лес. Зима в этом году в землях Виттенштайнов была теплее, чем на западе, в Эбертале, и лишь кое-где между кочками лежал тонкий слой снега. По утрам похрустывал под копытами ледок на лужах.