Олег Труктанов - Горизонт Времени, или Узоры на панцире Черепахи. Серия «Кривая Будды»

Десятый класс Таир окончил с хорошими оценками, но на семейном совете было принято странное решение, круто повлиявшее на всю его следующую жизнь. Планов, куда идти учиться или работать, у Таира никаких не было. Родители у него были заводские, хотя мать сама родом из каких-то интеллигентов, поэтому либо на завод, либо поступать учиться, но куда? Из вариантов перебрали всё, что возможно было перебрать: военные училища, строительный институт, химический техникум и прочее, и прочее, благо справочник учебных заведений был толст и понятен. И тут старенькая бабушка Сима подошла с объявлением о наборе в художественно-реставрационное училище по мозаике. Училище было ленинградское, и решение семейный совет принял моментально: Таир едет в Ленинград, поступает в училище, а параллельно учится на курсах для последующего поступления в Ленинградский строительный институт на факультет «Строительство мостов и тоннелей». Решение приняли, и через пару недель Таир был уже в Ленинграде, имел беседу при поступлении, принят был без экзаменов и остался там учиться. Училище было никаким не художественно-реставрационным, а обычным ПТУ строительного профиля, и там Таир стал облицовщиком-плиточником-мозаичником четвёртого разряда.

Через полгода учёбы он узнал из Серёгиного письма, что Ленка поступила в своё цирковое училище и тоже учится в Ленинграде. В письме Серёга сообщил Таиру Ленкин телефон, и он ей позвонил. От волнения с трудом произнося слова, Таиру удалось договориться о встрече со своей мечтой – Ленка назначила ему место возле входа в цирковое общежитие в шесть вечера следующего после звонка дня. В тот вечер Таир прождал Ленку до часа ночи, но она так и не появилась. Он подобрал на земле кусочек известняка и, написав на стене около входной двери огромными буквами: «Я был. Я ушёл», – отправился к себе. Ночи были белые, и к утру, пройдя половину города пешком, он добрался до своего общежития.

Однажды через много лет ему позвонил друг Серёга и сказал, что в ближайшую субботу будет встреча одноклассников и, между прочим, там будет Ленка, с которой он не виделся со школьной поры. Ощутив в груди слабый толчок волнения, Таир сказал, что придёт, но чтобы не напиваться со всеми, решил поехать на своём автомобиле. В какой-то довольно приличной столовке собралось человек около тридцати – бывшие одноклассники из двух параллельных классов. Когда он вошёл, намеренно опоздав минут на двадцать-тридцать, все были навеселе. Его дружно приветствовали и посадили за стол напротив Ленки. Она почти не изменилась: та же фигурка, тот же живой взгляд, только отпечаток иной жизни мгновениями угадывался за весёлой и уже в подпитии маской. Собравшиеся одноклассники, через пять минут потеряв к Таиру всякий интерес, сначала спели песню «Как здорово, что все мы…", а потом начали вспоминать школьный выпускной, хохоча над тем, как они после бокала шампанского тискались в тёмных уголках школьных коридоров. Затем кто-то произнёс очередной тост, и все стали совсем пьяны. Таир вышел покурить в полуосвещённое фойе, а через минуту туда пришла Ленка. Перекинулись парой фраз, и вдруг Ленка разговорилась: про Ленинград, про мужа, который не пустил её учиться в Германию, и про то, как она прочла его надпись на стене и всё хотела ему позвонить, но вот была чудовищно занята на гастролях. Затем она неожиданно приблизилась к нему, дыша перегаром, расстегнула молнию у себя на джинсах и, схватив его руку, запустила её к себе в трусы. Таир выдернул руку и, велев ей обождать его, вышел на улицу. На крыльце стоял и курил Серёга. Таир встал рядом, и вдруг его стало трясти. Трясло и колотило сильной дрожью, дрожало всё тело. Он был в полном сознании и не понимал, что с ним происходит, не испытывал никакого волнения, никакого переживания и вообще никакой тревоги или беспокойства, но трясучка реально была и била его с ног до головы. Через минуту она вдруг прекратилась, и ноги неожиданно стали подкашиваться.

– Что с тобой? – Серёга подхватил его под руку. Ты чуть не упал.

– Да голова что-то закружилась. От воспоминаний, наверное. Ладно, Серёг, поеду, пока не стемнело совсем, созвонимся. Ленке привет передай.

– Ну бывай, не пропадай, – ответил Сергей, и Таир, заведя машину, укатил к себе домой.

Позже, много позже один весёлый и авторитетный йог при встрече сказал Таиру про ту трясучку, что так его покинул Дух Прошлого. Потом каким-то своим, особенным образом прищуренным глазом осмотрел Таира со всех сторон и тихо сказал:

– А у тебя, брат, теперь совсем нет Прошлого. Дух с собой забрал. Слышал я про такое, но вот чтобы самому видеть – первый раз. Выходит, радоваться тебе надо.

И авторитетный йог заржал как конь.

Узор №8

Ленинград

Осенью произошло событие, сильно изменившее восприятие Таира. Он жил в это время в общежитии училища. Комната на четверых располагалась на четвёртом этаже, и в ней жили якут Санька, немец Тиссен, кореец Лёха и он – русак Таир. Выходным днём, ближе к полудню, в канун большого осеннего праздника они с соседом по общежитию – якутом Санькой, строили планы на воскресенье. Вдруг в комнату вломился здоровенный пьяный парень лет тридцати, с третьего этажа, работавший монтажником на стройке и живший под ними.

– А ну, пацаны, быстро связали мне простыни. Я ключ потерял от комнаты. Сейчас через окно полезу, а вы простыни держите.

– Так высоко же. Может, к коменданту сходить?

– Высотники высоты… не дрейфят, – выговорил он пьяной речью. – А комендант с меня деньги вычтет или из общаги выселит. Я и так задолжал ей ползарплаты.

– Вдруг простыни непрочные?

– Харош базарить, вяжите, пока по шеям не навалял.

Таир с Санькой послушно сгребли со всех кроватей простыни и быстро связали их в длинный, около десяти метров, канат. Монтажник проверил на прочность каждый узел и, открыв окно, выбросил в него один конец. Второй он велел держать Таиру с Санькой, а сам, встав на подоконник и держась за этот канат, стал спускаться. Когда он прополз по простыням всего полметра, они оборвались. В руках парней остался лишь рваный конец каната. Таир подошёл к окну и выглянул. На асфальте лежало тело монтажника. Секунд пять оно билось в конвульсиях, затем затихло, и из-под него стала вытекать струйка крови.

Через полчаса парней забрали в милицию для допроса. Там почти до полуночи их вместе и по отдельности допрашивали на предмет того, не выбросили ли они монтажника в окно сами, по сговору или в процессе драки. Но парням нечего было придумывать, их показания сходились, и их отпустили. Правда, потом в течение недели вызывали ещё пару раз, но дело закрыли. В общежитии это событие волну не вызвало, разговоров никаких не было, только соседи того парня по комнате дней через десять вызвали Таира с Санькой к себе и напоили их водкой «на помин души», а потом сказали, что замирили с ними и что в общаге их никто не тронет. Таир тогда блевал всю ночь от огромного количества выпитого.