Оксана Филатова - Любимый Садовник

– Что нам делать?

– Я не знаю. Нас сейчас трое. Твоя бабушка?

– Нет. Растворена в муже и гребаной радуге.

– Ок, трое. Нужно попытаться узнать хотя бы что-то. Ладно, на сегодня хватит. Будем встречаться здесь, не против?

Я, малолетний идиот с подростковыми мозгами, вспомнил девочку с развевающимися в морской пучине волосами и завис.

– Эй, рыцарь!

– Да, – я вздрогнул. – Конечно, давай. – Здесь здорово. Как ты нашла такое место?

– Ну, так, наши идиоты заторможенные не всегда уж такие тормознутые. Иногда здесь заседают. О чем говорят – я услышать не могу, но вид у них, – она закатила глаза.

Зойка достала аккуратно сложенные ленты бантов из-под кофты.

– Теперь давай, работай. Будем снова делать из меня красавицу.

Я постарался как мог разделить волосы подруги пробором и даже каким-то макаром сплел нечто. Девочка протянула мне ленту и когда я брал её, схватила меня за руку, резко притянула к себе.

– У нас ведь получится, верно? Мы ведь не исчезнем?

– Ты что, – я отпустил только что созданный шедевр и обнял хрупкие дрожащие плечи. – Ты что!

– Ладно, давай, завязывай. Ждут нас уже. Мой отец точно волнуется. Разделяться нам теперь смысла нет. Я когда им накостыляла, шепнула, что ты, мол, теперь парень мой, и не дай Бог я их рядом увижу, – серьезное выражение лица вмиг сменилось лукавой улыбкой от воспоминания.

– Так даже легче. Прятаться не нужно. Да и защитишь ты меня, – Зойка засмеялась и толкнула меня в плечо. Я одевал брюки и чуть не свалился снова. Подруга ухватила меня за руку и не дала упасть.

Я довольно улыбнулся.

– Ну вот, теперь спокоен, я под надежной защитой.

– Да ну тебя!

5.

Мы выбрались из расщелины, аккуратно прикрыли её ветками и на корточках стали пробираться сквозь участок на улицу. И в этот момент через заднюю дверь дома вышел бакалейщик. Мы с Зойкой постарались пригнуться как можно ниже, благо – розовые заросли здесь были необычайно густые. Ну, так, или нет – нас не заметили.

Бакалейщик, маленький мускулистый мужичонка, который при разговоре всегда брызгал слюной, а если повышал голос, вопил тонким препротивнейшим голосом. Когда меня посылали в магазин, а он раскланивался и просил передать привет моим родным, я всегда брал пакеты двумя пальцами и думал, что он заплевал все продукты. Бакалейщик весьма резво вывел на задний двор сына. Вывел за ухо. Сержик, тихий, и правда тихий подросток в очках, теребил пуговицу на школьном пиджаке и смотрел не отрываясь на ковром стелющуюся травку с мелкими зелеными цветочками.

– Ну и что? – Вопил он. – Что же мы будем делать? Человеку осталось учиться два года. Я из кожу вон лезу, чтобы обеспечить тебе счастье и вечное процветание. Где благодарность? – Голос перешел на фальцет.

– Девочки на уме?

– Пап, какие девоч…

– Молчать! В дом и заниматься! День и ночь!

Из дома вышла жена бакалейщика. Фрида, кстати, мне нравилась. Спокойная, тихая, любезная. Она точно этому месту не принадлежала. С ней мне даже нравилось общаться.

С мужем рядом стоял совершенно иной человек. Бледная и испуганная, она не знала, что ответить.

– Нарожала уродов! – козел не унимался. – Ничего, скоро он станет красивым и умным, как все.

Маленькое тельце в обрезанных джинсовых шортах и голым торсом удалилось в дом, хлопнув дверью.

Женщина села на лавочку и тихо заплакала, уронив голову на руки.

Зоя потянула меня за рубашку и мы незамеченными вышли в цветущий город. Какое-то время шли молча. И держали за руки пупса. Более несуразную троицу найти было бы невозможно. Но это шла счастливая троица. Которая надеялась удрать с этого треклятого острова, которая мечтала вернуться к жизни с радугами, проливными дождями с грозами. Которая мечтала не расставаться. По улице навстречу нам шли люди. Одни смотрели, некоторые даже оглядывались. Но потом замечали Зойку с несуразными косами и бантами, тихого парнишку, смотревшего под ноги и куклу в центре. Успокоенные любопытные отворачивались. А я все больше и больше понимал, насколько здесь все непросто. Возле городской церквушки висел плакат. Такой же пестрый, как и все в этом чудаковатом месте. Он гласил: «Через месяц нашему чудеснейшему городу 350 лет». Историю пора было заканчивать. Мы с Зойкой это понимали. Как узнать, кто еще это понимает? Нам так необходимы были союзники. Втроем не справиться. Рисковать нельзя тоже. Что же делать?

Мысли роились в голове, словно пчелы в улье. Терпеть больше невозможно. Так что я, все еще глядя под ноги, тихо спросил: « Я думал, Сержик – единственный ребенок всемье». «Был, – так же тихо ответила она. – Брат и сестра. Они пропали. Голову на отсечение даю, козел знает куда».

Странно, что обоим нам пришло в голову одно и то же определение. Козел. С некоторых пор я точно знал, все взрослые в городке только играют благопристойных, на самом деле, единственное чудо, что существует здесь – это цветы. Прекрасные, разноцветные, удивительные на вид. Но нас они уже перестали удивлять. Все остальное работало побочным эффектом.

Конечно, и здесь были исключения. Встречались взрослые, которые были вовсе даже ничего. Остальные…

Например, моя бабушка. Она так рьяно взялась за мое воспитание и желание сделать из меня «человека» было абсолютно искренним. А теперь? Моя бабуся при появлении меня в поле видимости начинала вздрагивать и всматриваться, словно пыталась вспомнить, да кто же я такой? «И кто же этот мальчик?», – вспомнил я мамину улыбку, когда она обнимала меня маленького и начинала щекотать. Только это совсем не похоже было на удивление бабушки: «Боже, кто это?» Удивление сменялось догадкой и раздражением: «Ах да, это он…». И бабушка уходила в свою комнату.

Вот с этими мыслями мы и добрались до моего дома. Странная троица – мама, папа и странный резиновый ребенок с перекошенным лицом. Я отпустил ручку пупса, Зоя прижала куклу к себе.

– Это мамина. Знаешь, не раз уже меня выручала.

– Ничего удивительного, мамина же. Зря ты не пошла домой первой. Я бы и сам справился.

– Конечно, а наутро пришел бы в школу с очередным фингалом. Меня больше не обижают, так что.

– На нас смотрят.

– Правильно, я слишком странная, – Зойка громко засмеялась, одной рукой прижала пупса, а другую отвела в сторону. Зажужжала, видимо сейчас она стала пчелой.

Пролетая вокруг меня, шепнула:

– Завтра приходи к моему дому пораньше. В семь утра будет кораблик. Нужно посмотреть, кого прибьет к нашему берегу. Да, и никогда не пей чай.

– Что?

Но она уже помахала рукой и полетела по своим делам.

Я кивнул и пошел по вымощенной дорожке к дому. Уселся на лавочке. Домой не хотелось. Да и не было больше его, моего дома. Кукольные апартаменты, чужие, неприятные, стали пугать меня. Я был не нужен здесь даже больше, чем в доме отца. Как же я ошибался тогда.